Лиз остановилась на половине лестницы. Алан почти наткнулся на нее. Она пристально к чему-то присматривалась через стеклянную стену гостиной.

Весь мир вокруг дома был заполнен птицами. Лоджия была просто забита воробьями, уклон к озеру почернел от них, а небо над озером было покрыто тучами птиц, летящих с запада к дому Бомонтов.

— О, мой Бог, — только и произнесла Лиз.

Алан схватил ее за руку.

— Будь потише. Не дай ему услышать тебя.

— Но что…

Шериф повел ее вниз по лестнице, по-прежнему крепко держа за руку. Когда они оказались в кухне, Алан рассказал Лиз остальную часть переданной ему сегодня утром информации от доктора Притчарда. Тот разговор сейчас казался ему столь давним, словно тысячу лет назад.

— Что же это означает? — прошептала Лиз. Ее бледное лицо стало серым. — Алан, я так боюсь.

Он взял ее за руки, будучи уверенным, что если он сам не менее сильно испуган, этот жест все же должен успокаивающе действовать на абсолютное большинство женщин.

— Я не знаю, — сказал шериф, — но уверен, что воробьи здесь, потому что либо Тад, либо Старк призвали их. Я почти уверен, что это Тад. Потому что он должен был их видеть, когда приехал. Он их видел, но не упомянул об этом.

— Алан, он уже не прежний Тад.

— Я знаю.

— Часть его любит Старка. Часть его любит Старка… его темная часть.

— Я знаю.

Они подошли к окну холла около телефонного столика и выглянули наружу. Подъездная дорожка была усеяна воробьями, и все деревья, и та тропинка, которая окружала сарай, где по-прежнему лежал револьвер. «Фольксваген» Роули попросту исчез под живым ковром из воробьев.

Но на «Торнадо» Джорджа Старка воробьев совсем не было видно. И даже на ближайшей к машине части дорожки их тоже не было. Словно кто-то провел круглую границу запретной зоны, которая защищала это место от вторжения птиц.

Птица ударилась о стекло с мягким и глухим стуком. Лиз издала легкий крик. Другие воробьи неустанно прибывали и прибывали — огромная их волна словно захлестнула холм — и их число все увеличивалось.

— Даже если они пришли на помощь к Таду, — сказала Лиз, — он не сможет их применить против Старка. Часть Тада безумна, Алан. Она всегда была безумной. Он… он любит ее.

Алан ничего не сказал, но он это тоже понимал. Он это чувствовал.

— Все это подобно кошмарному сну, — сказала Лиз. — Я бы желала проснуться. Я бы желала проснуться и увидеть, что все идет, как и прежде, давно. Не так, как это было перед появлением Клоусона, а так, как это было до Старка.