Эти рассуждения вызвали у меня смятение, однако именно оно позволило мне пересилить боязнь выйти из квартиры, да и то не сразу. Несколько попыток оказались неудачными, но в конце концов я заставил себя открыть дверь. Выяснилось, что я живу почти в центральной, хотя и несколько обветшавшей части города, и после усердных поисков я отыскал зоомагазин и купил там столько корма для рыбок, сколько смог унести. И теперь у меня в кармане всегда лежит коробочка с рыбьим кормом, так что как только я вспомню, где живут мои родственники, то в ту же секунду смогу пойти к ним, чтобы покормить рыбок. Ведь я не могу сделать ничего большего, верно? Я уверен, мои родные поймут меня, когда вернутся.

Возвратившись обратно в квартиру, я понял, что, поглощенный мыслями о корме для рыбок, я забыл купить съестных припасов для себя. До сих пор я ел то, что нашел в холодильнике и в буфете, но эта провизия была уже на исходе. Поэтому я заставил себя выйти на улицу снова.

Бродя по улицам Будапешта, я понял, что город мне знаком: поблекшее изящество многочисленных старинных зданий с выветрившимися скульптурами на крышах, с обваливающимися балконами, с величественными ветхими колоннами, протянувшимися от фундаментов до крыш. Должно быть, я жил здесь довольно продолжительное время, поскольку могу свободно говорить по-венгерски.

Вчера мне пришло в голову, что, даже если я поселился в этом доме сравнительно недавно, соседи все равно должны знать, кто я такой. И снова мне пришлось набраться решимости, чтобы выйти из квартиры, ибо только там я чувствовал себя в безопасности. Но в конце концов я переступил порог и постучал в дверь, находящуюся напротив моей, заранее радуясь тому, что сейчас найдется кто-нибудь из тех, кто помнит меня.

Прошло с полминуты, и дверь открыла беременная девушка-подросток. У нее была прелестная кожа кофейного цвета, а в ухе — несколько изящных золотых колец. Одно из ее предплечий украшала татуировка в виде черных кельтских символов, а одну ноздрю пронзал серебряный штифтик. В ее черных прямых волосах хаотично располагались розовые и зеленовато-голубые пряди.

Я ожидал, что она узнает меня, — и чувствовал, как улыбаюсь в предвкушении этого момента, — но спустя несколько секунд, в течение которых я стоял молча, она с заметным с акцентом спросила по-венгерски: «Да? Чем я могу вам помочь?»

Чем я могу вам помочь? Чем я могу вам помочь? Ошеломленный, я уставился на нее, а моя застывшая улыбка стала, наверное, похожа на гримасу. Мне просто не приходило в голову, что она не узнает меня.