Воистину, они превратили окрестности Вибока в Долину костей, поминавшуюся у Иезекииля, и десница Господня направила меня туда, дабы спасти некоторым из них жизнь. Основное население составляли женщины, старики и малые дети, мужчин и юношей почти поголовно выкосили войны. Мы шли через эти поля, Дол и я, ничему не удивляясь, ибо он видел это всю свою жизнь, а мне, как и всем остальным в богатых странах, похожие вещи показывали по телевизору. Правда, это не одно и то же, потому что полное впечатление дает только запах: пыль, дерьмо и едкая вонь тысяч тел, мертвых и умирающих. Изможденные, похожие на скелеты младенцы со вздувшимися животами лежали на солнце, облепленные мухами и муравьями, съедаемые заживо. Поначалу у вас сжимается сердце, но потом зрелище становится привычным и привлекает к себе не больше внимания, чем жестянки из-под пива, валяющиеся на американской улице. С голоду умирали дети, женщины, старики – лоснящимися и откормленными были только те, у кого имелось оружие.

Я нашла Трини Сальседо в госпитальной палатке общества: при виде меня она выронила горшок. Разумеется, радио общества уже оповестило о катастрофе в Пиборе, и она считала меня погибшей вместе со всеми.

– Как ты? – спросила она, всматриваясь в мое лицо.

Я ответила, что со мной все нормально, и она искренне обрадовалась и сообщила о необходимости заняться организационными вопросами. С ее слов выходило, что здесь находится три основных медицинских учреждения плюс примерно двадцать представительств благотворительных фондов, все со своей логистикой, своими генераторами, системами распределения, приоритетами и прочим. Единственное, что у них было общего, так это взятки, даваемые чинушам из СНОА, поскольку в противном случае те в два счета выперли бы их из города.