Она вспомнила прищуренные глаза женщины, её почти отсутствующие брови и скользящую по краям губ мерзкую улыбку, и положила сжатую в кулак руку на тумбочку.

- Когда я найду её, я...

Она осеклась, осознав, что сболтнула лишнее, но было поздно. Леонард процедил угрожающе тихим голосом:

- Я чувствую ненависть.

- Что?

- За твоими словами стоит гнев, - торжественно объявил Леонард. Хизер могла бы поклясться, что собеседник на том конце замурлыкал, словно кот.

- Ты собираешься убить её, Хизер, не так ли?

Она закрыла глаза.

- Да, - призналась она. Какой смысл отрицать, если он уже всё знает. Пластмассовая трубка в руке заскрипела, готовая треснуть. – Извините. Но она... она убила моего отца.

Тишина. Хизер ждала новой вспышки ярости. Сейчас он заорёт снова. А может, просто-напросто бросит трубку, и она никогда больше с ним не поговорит. Так было бы лучше всего.

Но Леонард не бросил трубку и не стал кричать. Он говорил вполне спокойно:

- Клаудия глупа, но она моя дочь. Я ждал её, собирался простить, если она осознает свои ошибки и станет на верный путь. Но теперь я вижу, что уже поздно...

О чём он говорит? Какой верный путь? Кажется, в семье Вульф были неразрешимые внутренние проблемы. Хизер молча слушала густой бас Леонарда, прислонившись к спинке кровати. После первоначального возбуждения её начало клонить ко сну.

- Хизер? Хизер, ты здесь?

- Да, - сонно отозвалась она, отгоняя дремоту.

- Хизер, ты не можешь мне помочь?

Могу, подумала Хизер, только стоит ли? Этот неуравновешенный тип был опасен. И вдвойне опасен потому, что знал о её намерениях. По-хорошему, Хизер нельзя было подходить к Леонарду Вульфу на расстояние пушечного выстрела, чтобы не схлопотать себе неприятности.