Мальчик окинул взором клетку в поисках дверцы или замочка. Приглядевшись, он с удивлением обнаружил, что ход в клетку лежит… в ее дне. Маленькая дверка была замаскирована песком и древесными прутиками, в изобилии лежащими на полу. Для того чтобы открыть клетку, нужно было перевернуть ее на бок. Вадим озадаченно осмотрел ее со всех сторон и увидел шляпки толстых гвоздей, которыми этот деревянный ящик был приколочен к полу чуть ли не намертво. Мальчик некоторое время размышлял, после чего догадался: в эту клетку можно было проникнуть только с нижнего этажа. Очевидно, под клеткой в нижней комнате есть приступ, и, стоя на нем, можно вынуть днище клетки и добраться до ее обитателя.

Но оказалось, что голубь говорил вовсе не с Вадимом. В тот же миг на крыше послышалось тихое утробное урчание, а затем щелканье и кваканье. Казалось, там, наверху сидит весенний скворец и пробует горло, прочищая его перед своими долгими и чудаковатыми апрельскими песнями. Только скворцы, наверное, и были способны на такое разнообразие причудливых звуков и характерных имитаций. Вадим поднял голову и увидел двух большущих воронов.

Они оживленно болтали меж собой, издавая на все лады самые разнообразные и неожиданные даже для птиц звуки. Затем разом замолчали, опустили массивные клювы и иронически скосили на мальчишку умные черные глаза. В их блеске Вадим отчетливо разглядел насмешку и вызов. Он наклонился, ища на полу какую-нибудь палку, чтобы запустить в дерзких птиц. Но в голове у него вдруг зашумело, точно вскипевший чайник. В глазах помутилось, все клетки, вольеры, балки и половицы вокруг размножились и поплыли, а кровь жарко прилила к лицу. В ушах засвербело, а затем ему словно проковыряли в них дырочки тонкой сучковатой палочкой — с болью, кровью, царапая и щекоча одновременно. И он услышал голоса. Это разговаривали вороны!

— Как ты думаешь, Искусник, почему даже мы с тобой не знаем, когда перелистывается очередная страница?

Вадим оторопел: что могла птица знать о бумажных страницах?

— Потому что это — не наша с тобой игра, — прокаркал ворон с седой полосой поперек крыла.

— А если он сейчас… выпустит голубя? И тот помчится к Госпоже? — не унимался черный.

— Думаешь, помчится? — с сомнением наклонил голову его старший собеседник.

— А мы на что? — вопросом на вопрос ответил ворон. — Орудие судьбы порой должно молчать.

— Не должно торопить, что сбыться не сумеет, — подтвердил седой. — К тому же сам себя не схватишь за лапы и не вытащишь из гнезда. И у людей точно так же — в этом они не ушли от нас, птиц, ни на шаг.