— Ну, просто не свалитесь в него, — ответил Макс.

— Как же можно туда свалиться? — удивилась Мэри.

— Ну, вообще-то никак нельзя, — сказал Макс. — Но, согласно новым правилам безопасности жизнедеятельности, я все равно обязан вас об этом предупредить.

— Но ведь ему уже тридцать лет, этому переходу, — сказал кто-то еще. — И до сих пор в него никто так и не упал…

— И где он вообще? — спросила Мэри.

— В комнате с ксероксом, — ответил Макс. — Прямо рядом с ним.

— Это та самая штука, похожая на люк, на которой мы стоим, когда что-нибудь копируем? — спросила Лиза Хоббс.

— Именно!

— И туда что же, правда можно провалиться?

— Да ну ладно тебе, не говори ерунды! Это же тебе не какая-нибудь Алиса в Стране чудес, тут все под контролем!

— А что там, в этом туннеле? — спросила Лора, руководитель творческой мастерской по литературе.

— Даже не думай, Лора, — возмутилась Мэри.

— Почему? Давайте заберемся туда и исследуем?

Собравшиеся застонали.

— Ну ладно, ладно, шучу.

В прошлом году Лора уже схлопотала неприятности, когда снарядила всех своих студентов на какой-то психогеографический проект, в рамках которого им велели ходить по центру города, ориентируясь по карте Берлина. Трое из них в результате двинулись прямо вдоль автомобильной трассы и загремели под арест.

Вопросы и ответы продолжались, а я тем временем сидел и думал о тропосфере. Я думал о том, что у меня есть уже вполне отчетливое представление о том, как она устроена. Вообще-то в последние несколько дней я из-за нее почти не спал, и, пока остальные разговаривали о железнодорожном туннеле и о том, полезет поисковая группа во главе с Лорой в люк или не полезет, глаза мои начали слипаться. Мне приснился мир, в котором каждый человек имел доступ к сознанию остальных — до тех пор, пока какое-то правительство не поручило людям в темно-синей форме заходить ко всем в сознание и промывать мозги, чтобы положить конец этой способности. Когда я проснулся, в зале уже никого не осталось. И очень кстати: во сне я вспотел, и рубашка на мне насквозь промокла. Хотя я был один, мне казалось, будто на меня кто-то смотрит. Я знал, что должен вернуть книгу Луре, поэтому сразу же отправился домой — позвонить ей и договориться о встрече в выходные. И потом, пока стоял в пробках, думал, не лучше ли просто взять и сжечь книгу целиком — или хотя бы уничтожить страницу с рецептом.

Но ведь я — профессор английской литературы. Я бы не смог уничтожить книгу, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Во всяком случае, так я думал тогда.

Мне досталось последнее свободное место для парковки на всей нашей улице, и оставшиеся двадцать ярдов до дома я прошел пешком. Войдя в дом, я стал продумывать свои дальнейшие действия. У меня уже сложился четкий план: я решил вырвать из книги страницу с инструкциями по приготовлению микстуры — но уничтожать ее я, конечно, не стану. Я ее сохраню или спрячу… Пока еще я не очень хорошо представлял себе, как именно поступлю с ней. Возможно, я понимал, что в какой-то момент мне все же придется уничтожить эту страницу, но на сегодняшний день казалось, что вполне достаточно вырвать ее из книги. Я вырву страницу, отдам книгу Луре, а если она меня когда-нибудь об этом спросит, изображу неведение.