Трент зачерпнул из линии и сказал слово по-латыни.

У меня дыхание вышибло из легких, я почувствовала, что падаю. Проклятие будто разрывало меня на множество мыслей, которые моя душа удерживала вместе. Меня окатила покалывающая волна, и легкие снова набрали воздух — сухой, будто шершавый.

Я ахнула, стукнулась локтями и коленями в заросшую травой землю, шляпа с меня свалилась. Рядом издавал рвотные звуки Трент.

Неуклюже поднявшись на ноги, я подавила последние приступы тошноты, посмотрела сквозь развевающиеся волосы на подкрашенное красным небо и высокую траву. Хотелось прямо сейчас дать Тренту в морду, что засветил моих будущих детей на радаре у демонов, но я решила, что это подождет, пока я буду знать, что у меня точно есть будущее.

— С прибытием на родину предков, Трент, — пробормотала я, молясь про себя, чтобы мы до восхода могли вернуться на родину настоящую.

Глава двадцать шестая

Глава двадцать шестая

Слегка трясущимися руками я дергала молнию сумки, чтобы достать карту и сориентироваться. Было холодно, и я надвинула шляпу пониже. Едкий ветер сдувал волосы с лица, и я разглядывала образ тусклой пустыни, поблескивающей под вымазанным в красное небом. Я более или менее ожидала увидеть руины моей церкви, но здесь не было ничего. Между прядями сухой травы поднимались низкие деревья да перекрученные кусты. Светилась красная дымка под облаками, где когда-то стоял город Цинциннати, но здесь, на этой стороне высохшей реки, была только эта печального вида растительность.

Трент вытер рот платком и спрятал платок под камнем. Глаза у него в красном свете казались черными, и было видно, что давящий ветер ему не нравится. Но холодно ему не было. Ему никогда холодно не бывает, и это меня уже достает.

Я прищурилась, убрала за ухо выбившуюся прядь и всмотрелась в карту. Вонь жженого янтаря разъедала мне горло, а Трент подавил приступ кашля. Плащ Дэвида шевельнулся у ног, и я порадовалась, что есть что-то, отделяющее меня от этого грязного на ощупь воздуха. Было темно, но на облаках отражалось зарево далекого погибшего города, придававшее всему ландшафту болезненный вид, как свет в темной комнате фотографа.

Охватив руками живот, я посмотрела туда, куда глядел Трент, на извитые кусты, пытаясь понять — не надгробия ли эти красные камни, скрытые в траве. Между деревьями лежал большой разбитый кусок крошащегося камня — если иметь живое воображение, можно увидеть в нем коленопреклоненного ангела.

Трент посмотрел под ноги, услышав там тихий звон металла. Наклонившись пониже, включил фонарик. Он засветился неприятным красным светом, я отпрянула от него, потом наклонилась, почти соприкасаясь головами с Трентом. В смятой траве лежал маленький колокольчик, потускневший до черноты. Не из сплошного металла, а из декоративных колец, напоминающих кельтский узел. Трент к нему потянулся, но я в приливе адреналина успела его оттолкнуть.