Даже теперь его преследовала мысль, что на каком-то глубинном, подсознательном уровне он понимал, что поступает нехорошо.

Он никогда не хвастал тем, что давил пауков. Посыпал гусениц солью. Сжигал жуков.

И, не думая об этом, скорее подсознательно, перешел от насекомых к мелким животным: мышам, хомякам, морским свинкам, птицам, кроликам, кошкам…

В семейном поместье площадью в тридцать акров в Делавере хватало живности, которую он ловил для своих целей. Если же охота не удавалась, карманные деньги, выделяемые родителями, позволяли приобрести все нужное в зоомагазинах.

Двенадцатый и тринадцатый год жизни прошли для него как в трансе. Слишком много тайных убийств. Часто, когда он пытался вспомнить это время, все сливалось.

Оправдания бесцельному убийству животных не было и быть не могло. Они имели точно такое же право на существование в этом мире, как люди.

Оглядываясь назад, Престон задавался вопросом, а не приближался ли он в те дни к опасной черте, за которой лежала потеря контроля над собой? Этот период жизни не вызывал у него ностальгии. Он предпочитал вспоминать более приятные времена.

Изменения к лучшему произошли на следующий день после того, как ему исполнилось четырнадцать лет. Причиной стало появление кузена Брэндона, который вместе с родителями приехал в поместье на длинный уик-энд.

Паралич нижних конечностей навеки приковал его к инвалидному креслу.

В своем внутреннем мире, где главным образом и жил Престон, он дал кузену имя Мешок Говна, потому что два года, когда тому было семь и восемь лет, фекалии из его организма выводились по катетеру в специальный мешок, пока несколькими сложными операциями не удалось восстановить нормальную работу кишечника.

Наличие в особняке лифта позволило мальчику-инвалиду пользоваться всеми тремя этажами. Спать его уложили в комнате Престона, где давно уже стояла вторая кровать, на которой спали его друзья, если оставались на ночь.

Они отлично провели день и вечер. Тринадцатилетний Мешок Говна обладал удивительным даром копировать голоса как членов семьи, так и слуг. Престон никогда так не смеялся.

Мешок Говна заснул в час ночи.

В два часа Престон его убил. Задушил подушкой.

Хотя парализованной у Мешка Говна была только нижняя половина тела, он страдал и от других болезней, отчего и руки его не отличались особой силой. Он пытался сопротивляться, но, конечно же, ничего не добился.

Мешок Говна только недавно поправился после сильнейшего бронхита, а потому легкие у него были слабые. Он умер слишком быстро, немало огорчив Престона.

Надеясь продлить эксперимент, Престон несколько раз поднимал подушку, давая Мешку Говна возможность вдохнуть, но не закричать. Тем не менее конец наступил чересчур скоро.