– Я тебя понимаю, – сказала Хилари. – Когда я слушала эти пленки, мне было жаль его.

– Все это очень хорошо, – проворчал Джошуа, – если не считать того, что он чертовски опасен.

– Но ведь он мертв.

– Так ли?

* * *

Рита Янси жила в маленьком угловом домике на тихой улочке. Вдоль дорожки цвели осенние белые и желтые цветы.

Джошуа позвонил в колокольчик. За его спиной стояли Хилари и Тони.

Дверь открыла пожилая женщина с седыми волосами, скрученными жгутом на затылке. У нее было лицо в морщинах, живые ярко-голубые глаза и приветливая улыбка. На Рите Янси было голубое домашнее платье с белым передником и удобные старушечьи туфли. Она вытерла руки посудным полотенцем и спросила:

– Что вам угодно?

– Миссис Янси? – осведомился Джошуа.

– Да, это я.

– Меня зовут Джошуа Райнхарт.

Женщина кивнула.

– Я так и знала, что вы заявитесь.

– Я твердо решил поговорить с вами.

– Вы произвели на меня по телефону впечатление человека, который почти никогда не отступается от задуманного.

– Если вы мне откажете, – довольно подтвердил Джошуа, – я разобью палатку прямо у вас на крыльце.

Рита Янси вздохнула.

– Это не понадобится. После вашего вчерашнего звонка я все как следует обдумала и поняла, что вы ничего не можете мне сделать. Ничего. Мне семьдесят пять лет. В этом возрасте не сажают в тюрьму. Так что я смело могу рассказать вам то, что я знаю. Иначе вы не оставите меня в покое.

Горница Риты Янси – вот именно горница, как она ее назвала, вместо того чтобы воспользоваться более современным и менее пышным термином, – производила впечатление пародии на одну из тех скромных комнатушек, в которых приятным пожилым леди положено коротать сумерки жизни. Ситцевые занавесочки. На стенах развешаны полотенца с вышитыми вручную душеспасительными изречениями, цветами и птичками – свидетельство добропорядочности и дурного вкуса. Цветастый коврик. Коврики и накидки ручной работы на спинке дивана и сиденьях кресел. Каминные часы.