Сузанна простонала. Хелен, одетая в атласное платье цвета слоновой кости, смотрела прямо в зеркало. Блондинка, красивая до умопомрачения. Неудивительно, что Вера Чедвик чувствовала неуверенность рядом с подругами вроде Джейн и Хелен. Она сидела, закинув ногу на ногу, и смеялась какой-то шутке Сполдинга, который стоял позади нее, возясь с шейкером. Девушка выглядела расслабленной и довольной.

Тут Сполдинг обернулся и что-то сказал. Хелен вдруг спала с лица и оцепенела, словно услышанное поразило ее ужасом. В два быстрых шага Сполдинг оказался рядом с ней, нагнулся, полоснул ножом по обнаженной шее и столь же мгновенно отпрянул назад. Он двигался с проворностью атакующей гадюки. Бокал Хелен выскользнул из ослабевших пальцев. Еще секунду ничего не происходило. Затем кровь хлынула на платье пурпурной волной, девушка беспомощно вскинула руки к горлу и засучила ногами по полу.

Сполдинг обошел диван, встал напротив. Сейчас его движения были более размеренными. Он успел снять пиджак и держал в руке коктейль. Через плечо свешивалось полотенце. Он скинул ею на пол и ногой принялся затирать кровь. Рассеянно прихлебывая из стакана, Сполдинг спокойно прибирал за собой следы убийства, пока его жертва еще дергалась в последних спазмах, не успев истечь жизнью окончательно.

Зеркало потемнело. Теперь оно вновь отражало сырой сумрак за спиной Сузанны. Она опустила глаза и передернула плечами. Патефонная игла глухо ткнулась в гнилой восковой цилиндр, и тишина застонала, превращаясь в звук. Артиллерийская канонада, вопли и мольба солдат. Обрывок военного марша. Жесткие, короткие ноты джазового пианино, негромкий разговор, хлопанье парусов на ветру, звучный голос, читающий стихи, затем вновь вопли, на сей раз женские. Дребезг доски для прыжков в воду, дробь шарика в рулеточном колесе, сухой щелчок взводимого курка и тонкоголосый, горький смех. Опять стоны — мучительные, младенческие. Плеск воды о кафельные стенки бассейна в солнечном свете. Треск раздираемой материи, стук рассыпавшихся молитвенных четок и шипение податливой взрезываемой плоти. Звяканье льдинок в стакане, тихое бормотание соблазняющих уговоров. Сузанна слышала саундтрек длинной, разрушительной жизни Сполдинга, и музыка, которую эта жизнь производила, звучала зловеще, но бодро.

— Какое было время, Джейн! — прошептал бестелесный голос. — Ах, какое время!

«Ничего, кончилось твое время, — подумала она, прижимая к себе сумочку и судорожно тиская медный талисман, ее счастливый пенни, запрятанный глубоко в кармане. — Сейчас ты вновь человек. Ты этого просто еще не знаешь. Так что теперь ты можешь умереть, как и все остальные. Видит бог, так оно и случится».