Матушка Крон покачала головой.

— Все изменилось, — сказала она. — Но каким образом и почему — понятия не имею.

Она занялась Хэзл: гладила ее локоны, напоминающие виноградные лозы, пока девочка не вздрогнула и не пришла в себя.

— Я могу сказать вам, что изменилось, — подал голос Легба. — Левиафан покинул свою физическую оболочку и заполнил собой все пространство за стеной. Он теперь — этот мир, а этот мир — он. Там больше нет места для духа-привратника, потому что больше туда никто не войдет и никто оттуда не выйдет.

— Следовательно, тебе этот мир больше неинтересен, — подытожил Роберт.

Легба ответил ему быстрой и отнюдь не добродушной улыбкой, в последний раз провел рукой в перчатке по своему рукаву…

«Только не думай о том, что под тканью, — сказала себе Холли. — Или, точнее, о том, чего там нет».

…и поднял свою трость.

— Вряд ли я еще когда увижу кого-нибудь из вас, — сказал он. Потом посмотрел на Роберта. — Кроме тебя, разумеется. С тобой-то мы точно еще увидимся. Хотя бы однажды.

Он дотронулся рукой до шляпы, поковырял грязь тросточкой, шагнул в сторону и… исчез. Холли удивленно заморгала.

— Что он хотел этим сказать? — спросил Джорди.

Роберт пожал плечами:

— Знаете, эти старые духи… Они любят порисоваться.

Холли не стала долго раздумывать над этим. Сейчас ее интересовало только одно.

— Вы можете узнать, что случилось с нашими друзьями там, внутри? — спросила она матушку Крон.

Пророчица боялась встретиться с ней взглядом.

— Мне очень жаль, — сказала наконец она. — Я чувствую только Левиафана, и никого больше.

— То есть они… их нет?

Когда до Холли дошел смысл сказанного, все ее существо наполнила боль. Все эти люди, которые пропали. Кристи и остальные…

Как будто у нее внутри открылась могила и она теперь не знает, сможет ли удержаться и не упасть в нее. Она раньше и не подозревала, что в состоянии вынести столько горя сразу.