Уилл поднимает голову, следы ее крови на его лице напоминают боевую раскраску. Он смотрит вниз, на нож, а у Хелен сердце рвется из груди — от злости и страха: неужели она предала не только его, но и себя тоже?
Только бы Уилл заговорил.
Пусть оскорбляет ее.
Ей это необходимо. Этого требует ее кровь.
Уилл выглядит уязвленным. Взгляд у него внезапно становится как у потерянного и брошенного пятилетнего ребенка. Он прекрасно знает, что она пыталась сделать.
— Меня шантажировали. Полиция… — объясняет Хелен, надеясь услышать хоть что-нибудь в ответ.
Но он, не проронив ни слова, выходит из дома.
Хелен хочется догнать его, но ей нужно вытереть кровавые лужи на кухне, пока никто их не увидел.
Она берет бумажные полотенца из-под раковины и отматывает чуть ли не половину рулона. Когда она начинает вытирать пол, кровь окрашивает и размягчает бумагу. Хелен содрогается от рыданий, по щекам ее ручьями льются слезы.
Уилл в это время на четвереньках ползает по фургону, отчаянно пытаясь найти самое ценное, что у него есть.
Абсолютное совершенство, мечту о той ночи из далекого прошлого.
Сейчас ему крайне необходимо испить Хелен,
Он с облегчением замечает спальный мешок и протягивает к нему руку. Но облегчение длится недолго — он залезает внутрь мешка, но нащупывает лишь мягкую ткань.
Он в ярости оглядывается.
Обувная коробка открыта. Рядом на полу валяется письмо, словно кем-то оброненное. И фотография. На ней четырехлетний Роуэн.
Уилл поднимает карточку и смотрит малышу в глаза. Любой другой увидел бы в них невинность, но Уилл Рэдли и не знает, что это такое.
Нет, когда в глаза Роуэна смотрит Уилл Рэдли, он видит избалованного мальчишку, маменькиного сыночка, вооружившегося, помимо прочего, своей трогательной улыбочкой, чтобы отвоевать любовь матери.