К глухому стуку и кваканью снаружи прибавилось кваканье жаб, попавших в подвал вместе с ними. Элиза отстранилась от мужа, дико оглядываясь по сторонам:

— Где они?! — воскликнула она, задыхаясь. Ее голос охрип от непрестанного крика. — Где они, Джон?

Но жаб искать не пришлось; чудовища уже энергично устремились в их сторону.

Грэхемы отступили, и тут Джон увидел прислоненную к стене ржавую лопату. Он схватил ее и начал насмерть припечатывать жаб к полу. Но одной из них удалось перехитрить его. Она прыгнула на ящик, а оттуда на Элизу. Уцепившись зубами за рубашку, жаба повисла между грудями женщины.

— Не двигайся! — приказал Элизе Джон. Бросив лопату, он кинулся к жене, схватил жабу и оторвал ее от рубашки. Вместе с жабой оторвался и кусок ткани — лоскут висел на одном из жабьих зубов. Жаба дергалась, извивалась и пульсировала в руках Джона. Ее покрытая бородавками кожа была сухой и на удивление теплой.

Сжав руку, Джон раздавил жабу. Кровь и слизь брызнули между его пальцами.

В погреб сумели проникнуть меньше дюжины отвратительных чудовищ, и теперь все они были убиты. Джон и Элиза прильнули друг к другу, прислушиваясь к непрерывному граду сыпавшихся с неба жаб.

Джон посмотрел на крошечные окна подвала. Они были темными, и внезапно он представил себе, как дом выглядит снаружи, похороненный под массой шевелящихся, прыгающих жаб.

— Нужно укрепить окна, — хрипло произнес он. — Иначе они продавят их и посыплются сюда.

— Укрепить? Но чем? — удивилась Элиза. — Что мы можем использовать?

Он оглядел подвал и увидел несколько прислоненных к стене листов старой, покоробившейся, темной фанеры. Не слишком надежно, но все-таки.

— Вот этим, — сказал Джон. — Помоги мне разломать эти листы.

Они работали быстро, даже неистово. В подвале было всего четыре небольших окошка, благодаря их размерам они продержались дольше, чем большие окна наверху. Элиза с Джоном заканчивали укреплять последнее окошко, когда услышали, как треснуло стекло в первом, но фанера удержалась.

Закончив работу, они вернулись на середину подвала. Джон с трудом передвигал ногу со сломанными пальцами.

С лестницы доносились звуки, свидетельствующие, что жабы трудятся над дверью, ведущей в погреб.

— Что мы будем делать, если они прогрызут эту дверь? — прошептала Элиза.

— Не знаю, — ответил он. И в это мгновение люк для загрузки угля, которым не пользовались много лет, внезапно распахнулся под тяжестью жабьей массы, и голоса жаб посыпались в подвал сплошным потоком.

На этот раз Элиза не кричала — ее голосовые связки были сорваны.