После смерти Делберта Доннели в Бернт-Йарли не было мясной лавки, а после разрушения Суда не осталось и самих Доннели. Его дочь Марджори с семьей переехала в Истдейл, а вдова отправилась в Литам Сент-Аннс вести светский образ жизни. Лавка поменяла нескольких владельцев — в ней размещалась парикмахерская, потом комиссионный магазин, потом овощной, а теперь там опять была парикмахерская. А вот дом Доннели так и не был продан. И не по каким-то сомнительным причинам (никто не говорил, что Делберт бродит по голому полу, чавкая пирожками со свининой), просто дом был уродливый, неприглядный, к тому же за него просили слишком высокую цену. Но для покупателя, желающею уединения, это было идеальное приобретение: дом окружали заросли бирючины высотой в семь футов, когда-то бывшие предметом гордости и радости Делберта. Кое-кто говорил, что если бы он уделял своей внешности столько внимания, сколько живой изгороди, то был бы первым красавцем в Йоркшире. Что ж, Делберт теперь под землей на кладбище выглядел, вероятно, еще непригляднее, чем обычно, а его изгородь буйно разрослась.

— Как ты догадался привести сюда Розу? — спросила Фрэнни Шервуда, когда он толкнул калитку.

Он виновато посмотрел на сестру.

— Я заглядывал сюда время от времени, с тех пор как дом опустел.

— Зачем?

— Не знаю. Чтобы побыть наедине с самим собой.

— Значит, все время, когда я думала, что ты гуляешь в холмах, ты был здесь?

— Не всегда. Но часто. — Он ускорил шаг, обгоняя Фрэнни и Уилла. — Я должен войти без вас. Не хочу, чтобы вы ее напугали.

— Фрэнни в любом случае должна остаться здесь, — сказал Уилл. — Но один ты туда не пойдешь. Там может быть Стип.

— Тогда мы пойдем туда втроем, — сказала Фрэнни. — И никаких «но», «и» и «если».

Сказав это, она зашагала по гравийной дорожке к входной двери — мужчинам оставалось лишь догонять ее. Дверь оказалась открытой, и внутри было относительно светло. Источником света являлось не электричество, а две зияющие дыры в крыше. Большая, шириной футов в шесть, образовалась после бурь, бушевавших в прошлом феврале. Порывы ветра, достигавшие скорости девяноста миль, сорвали шиферные листы, а ледяные дожди раздолбили доски в труху. Теперь дневной свет попадал внутрь.

— Где она? — шепотом спросил Уилл у Шервуда.

— В столовой, — ответил тот, кивая в сторону коридора.

Там было три двери, но Уиллу не пришлось гадать. Из-за самой дальней раздался голос Розы. Он прозвучал слабо, но сомневаться в том, какие чувства передавал этот голос, не приходилось.

— Не приближайтесь ко мне. Я не хочу, чтобы кто-то ко мне приближался.