К нам в «дом» подошли Джонни и Бен. Так мы и стояли кружком вокруг Немо, который всхлипывал, поминутно вытирая нос. Бен не смог долго это выносить и, отойдя в сторону, принялся пинать ногами камешки.

— Я зашел к тебе домой, Кори, чтобы попрощаться, но твоя мама шкажала, что ты на бейшбольном поле, — объяснил мне Немо. — Я прошто хотел попрощаться.

— Ясно. А куда вы едете? Навестить кого-то? — спросил я.

— Нет.

Новые потоки слез заструились по лицу Немо. Смотреть на это было тяжко.

— Мы переешаем в другой город, Кори.

— Переезжаете? Куда же?

— Не жнаю. Куда-то далеко отшюда.

— Господи, — протянул Джонни. — Да вы всего-то лето в Зефире и прожили!

— Мы надеялись, что в следующем году ты будешь играть в нашей команде! — воскликнул Дэви.

— Вот именно, — подхватил я. — Ты же должен был пойти в нашу школу.

— Нет, — покачал головой Немо, и я отчетливо увидел в его распухших глазах невыносимую муку. — Жавтра мы уешаем.

— Завтра? Куда вы так торопитесь?

— Так шкажала мама. Жавтра мы уешаем. Туда, где папа шможет продавать рубашки.

Рубашки. Вот в чем дело. Рубашки. Никто в Зефире не носит хорошо сшитые белые рубашки. Я сомневался, что они пользовались большим спросом хотя бы в одном городе, куда привозил жену, сына и свои образчики ткани мистер Керлисс. Не думаю, что где-нибудь нашлось бы такое место.

— Я не шмог…

Немо поднял на меня глаза. От боли в его взгляде у меня защемило сердце.

— Я так и не шмог… жавешти себе дружей, — сказал он. — Потому что мы вше время переешали.

— Мне жаль, Немо, — сказал я. — Очень жаль, что тебе приходится переезжать.

Под влиянием внезапного порыва я вытащил из своей бейсбольной перчатки мяч и протянул его Немо.