С несколькими интервалами в тот день она попотчевала его вкусными, сочными плодами и другими сладостями, в том числе и истекавшими соком сливами с дерева, росшего в углу сада. И все это время, что находилась с ним, без умолку болтала о всякой всячине, рассказывала ему о днях своей юности и даже вздумала повеселить его забытыми шутками и анекдотами из давно минувшей эпохи. Она поощряла его незатейливые игры и следила, чтобы он ел столько, сколько душе было угодно. После одного из подобных упражнений ему сделалось плохо, и она, подтерев следы рвоты, несколько раз хлестнула его прутом — впрочем, не особенно сильно.

И весь тот день он раскрывал рот для того, чтобы заговорить, лишь тогда, когда она позволяла ему сделать это, стараясь придать своему голосу некоторую храбрость, хотя в нем отчетливо звучали едва сдерживаемые слезы страха, а временами он с трудом удерживался от попытки позвать криком на помощь.

Ближе к ночи она сняла с него пояс, отсоединила от цепи, снова связала руки и ноги и воткнула в рот кляп. Затем приподняла его тело и уложила на матрас, прикрыв сверху одеялами.

Как мисс Флетчер стало известно от проходивших мимо дома соседей, широкомасштабные поиски мальчика прекратились к обеду следующего дня.

Один из мужчин поинтересовался, не собирается ли мисс Флетчер в город или только что вернулась оттуда, поскольку застал ее полностью одетой в светло-зеленый плащ, высокую бесформенную шляпку, белые перчатки и выходные туфли.

Однако мисс Флетчер никуда не собиралась и ниоткуда не возвращалась.

В тот день она продолжала свои «уроки» — в три приема с небольшими интервалами. Холодная каша сменяла очередную порку, а пару раз эту процедуру сменяло спускание с крюка на пол, чтобы проследовать к стоявшему в углу ведру.

Так продолжалось почти две недели — дни прощения, дни наказания, и всякий раз мисс Флетчер испытывала то сладостное возбуждение, то теплое удовлетворение творимым.

Но прошло некоторое время, и мисс Флетчер обнаружила, что почти совсем забыла про свой сад — эта мысль едва ли не силком проникла в ее сознание, когда она однажды заметила несколько гниющих слив, лежащих под деревом в углу территории.

— Да, надо что-то делать, — проговорила она. — Но мы ведь не можем позволить негодным сорванцам вернуться к своим матерям, как бы того им ни хотелось, не так ли, Анита?

— Ну конечно же, Анита, ты просто не можешь отпустить его домой. Никогда этому не быть. И выход существует, ты же это знаешь. Но только не забудь хорошенько укутать его — на улице так холодно и сыро. Впрочем, там с ним все будет в порядке, он будет вести себя тихо и вежливо. А теперь надо сделать вот что…