— Бог мой! — воскликнул Чарльз.
— Чак сказал также, что Алан плохо ходит — как будто левая нога у него не работает, — поспешила сказать ему Сильвия, надеясь, что чем больше информации она дает Чарльзу, тем вернее он сможет сказать ей, что именно случилось с Аланом.
— О Боже! — повторил Чарльз.
— Что все это значит?
— Несчастный сукин сын! У него частично нарушены функции двигательного центра! Бог знает, что нарушится следующим.
Сильвии показалось, что у нее, останавливается сердце.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что эта целительная сила, по-видимому, исчерпала большую часть не имеющих жизненно важного значения областей его мозга и теперь вторгается в более глубокие зоны. Невозможно предсказать, какие центры будут поражены в следующий раз, если он будет продолжать применять
Сильвия едва дышала.
— Боже, Чарльз, что нам делать?
— Нужно изолировать его и не позволять прикасаться к людям во время высокого прилива. Со временем, если только он уже не причинил себе слишком большого вреда, его мозг восстановится. По крайней мере частично. Но стопроцентной гарантии я дать не могу. Пока же главная наша задача — разыскать его.
— Он идет сюда, — сообщила Сильвия с некоторой неуверенностью в голосе.
— Ну что ж. Это хорошо — тогда никаких проблем.
— Он идет, чтобы исцелить Джеффи.
Последовала продолжительная пауза, после которой Чарльз сказал:
— Это создает новую проблему — можно сказать, некую моральную дилемму.
В это время прогремел гром. Сильвия не знала, что ответить.
— Извести меня, если я буду нужен, — сказал Чарльз. — Я сделаю все, что могу, поскольку многим обязан этому человеку.
Сильвия повесила трубку и перенесла Джеффи из детской, в которой теперь стало совсем темно, в библиотеку. Задернув шторы на высоких окнах, она села на кушетку, прижав к себе ко всему равнодушного Джеффи, и стала прислушиваться к нарастающему с каждой минутой грохоту приближающейся грозы.