Он вытащил из жилетки листок с номером телефона и немедленно набрал его. На сей раз детектив ответил, как только позвонили в его комнату.

— Да? — сказал голос с нью-йоркским акцентом.

— Детектив Аугустино? Говорит профессор Сандерс. Мы с вами беседовали на прошлой неделе по поводу...

— Да, да, помню. Вы узнали человека с фотографии?

— Да. По-моему, это один из газонокосильщиков, которые работают в университете.

— Что за бред! Вы уверены? В самом деле уверены? Как его зовут?

Эв буквально чувствовал текущее по проводам с другого конца линии возбуждение.

— Не знаю.

— Не знаете? — В голосе зазвучал гнев. — Что вы хотите сказать? Что вы крутите...

— Послушайте, детектив. Я вижу его здесь несколько лет, но просто не знаю его имени, точно так же, как вы, я уверен, не знаете по именам уборщиков, которые моют ваш участок в Рейли. Он сильно изменился с тех пор, как был сделан снимок, но я уверен, что это он. Так что, если можно считать это изъявлением вашей благодарности...

— Можно, — вздохнув, разрешил детектив. — Извините меня. Вы знаете, где я могу его найти?

— Нет. Но, полагаю, если завтра вы свяжетесь с отделом кадров, вам там помогут.

— Завтра? А сегодня нельзя?

— Административные отделы уже закрываются, откроются завтра в восемь утра. — Эв чувствовал, что у него нет больше сил разговаривать с этим несносным субъектом из полиции штата. — Всего хорошего, — сказал он и повесил трубку.

Поднимаясь и надевая пальто, он почувствовал, что его бьет озноб. Ну, с этим, по крайней мере, покончено. Хорошо, что можно вернуться домой, где все у него под контролем.

По пути он прошел мимо кабинета Лизл, но дверь была закрыта. Похоже, она отправилась домой раньше него.

В автобусе Эв испытывал нарастающую тревогу, почти непреодолимое желание оказаться за дверью своей квартиры и запереть ее за собой. Он не в силах был подавить усиливающийся страх, ожидая, что с ним произойдет нечто ужасное, если он не закроется в доме.

Выйдя на автобусной остановке, он поспешил домой вдвое быстрее обычного, но принудил себя задержаться у «Рафтери», проводя, как всегда, ежедневное испытание воли. Взглянул на часы и начал отсчет минуты, в течение которой постановил смотреть в затуманенное табачным дымом окно.

Все завсегдатаи были на месте, сидели на стульях у стойки бара, потягивали скотч и джин, разговаривали и смеялись. Но вместо обычного отвращения к подобной трате времени, денег и мозговых клеток, Эва едва не захлестнула волна ностальгии.

Что за славные были деньки в старину, когда он мог заглянуть в соседний кабачок в Шарлотте, услышать приветственный хор голосов, посидеть с друзьями, и поболтать, и поругаться, и посмеяться, и пить с вечера до рассвета. Братство, товарищество, полноправное членство в компании — почему-то сегодня он сожалел обо всем этом больше, чем когда-либо в последнее время. Страстная жажда общения охватила его. Если бы только можно было вернуть все это, хоть на несколько часов...