У Глэкена пересохло во рту.

Сильвия ступила на путь, который ей лучше бы обойти стороной.

– Он больше не принадлежит мне. Теперь его должен взять кто-то другой.

– Но он хочет, чтобы это были вы.

– Нет! – Что она такое говорит! – Я уже отслужил свой век – даже больше, чем век. Теперь кто-то другой...

– Но что, если никто, кроме Глэкена не сможет этого сделать?

– Это невозможно.

Она еще выше подняла рукоятку. Лицо ее исказила ярость.

– Попробуйте. Просто попробуйте это сделать. Посмотрим, что из этого получится. Тогда будем знать наверняка.

– Вы не поняли, – возразил Глэкен. Из пораженной артритом поясницы боль стала отдавать в левую ногу, и он опустился на придвинутый к стене стул с прямой спинкой. – Я уже послужил своему времени. Вы не можете требовать, чтобы я служил еще. Ни у кого нет такого права. Ни у кого!

Он видел, как Джек подошел к Сильвии.

– Успокойтесь, Сильвия. Взгляните на него. Из него песок сыпется. Даже если он согласится, у него не хватит сил бороться с происходящим. – Джек произнес это совсем тихо, но Глэкен расслышал.

Сильвия еще какой-то момент продолжала пристально смотреть на Глэкена, потом покачала головой.

– Возможно, но Глэкен не все нам сказал. Здесь дело в другом. – Она отдала рукоятку Джеку.

– Подумайте, в чем.

Она взяла Джеффи за руку и вышла из комнаты.

Джек опустил взгляд на отливающую золотом и серебром рукоятку, которую сжимал в руке, потом посмотрел на Билла.

– Остался только один человек, который еще не пробовал.

Когда они подвели Ника к клинку, положили его ладони на рукоятку и направили ее так, чтобы она наделась на конец клинка, Глэкен с напряжением поднялся на ноги и пошел по коридору в одну из дальних комнат. Ему нужно было остаться одному, освободиться от воцарившейся в комнате гнетущей атмосферы отчаяния.

Он заглянул в спальню Магды. Магда спала. Последние дни, кажется, она только этим и занималась. И, возможно, это было для нее сейчас наивысшим благом. Он сел у кровати, взял ее руку в свою.