– …Это, классная, по-моему?

– Ты тоже так считаешь? И глянь только мой комментарий! «Я просто приняла шнурки от моей парки за наушники и воткнула их в уши!» Шикарный комментарий неловкой девочки-симпатяшки. Настоящая моэ.

– Моэ, точно.

Если я брякну что-нибудь лишнее, это может затянуться надолго, так что я отвечаю коротко.

Тут Коконе недовольным тоном спросила Харуаки, который наблюдал за нами, приопустив веки:

– …Чего, Хару?

– Не, ничего. Я просто сижу и думаю, что хвастаться самой собой – противно.

– …Парни, у которых дома нет ничего, кроме футболок, – вот кто противен.

– Что?! А ну кончай издеваться над моими адидасовскими футболками!

– Я не над Адидасом издеваюсь. А над тобой.

Слушая эту пикировку, я невольно улыбнулся.

Счастливчик я. Ведь моя повседневная жизнь снова вернулась, так что я могу слушать подобные перебранки.

На самом-то деле я был очень близок к тому, чтобы потерять шансы видеть и слышать это все. «Неделя в трясине», может, и развалилась, но все, что произошло в те дни, никуда не исчезло. Мое признание Коконе никуда не исчезло.

Лишь благодаря уму Марии нам удалось вернуть прежние отношения.

Я вспомнил ту рискованную операцию, проведенную в больничной палате Моги-сан.

✵

Это было 9 мая, днем.

Моги-сан сидела на своей белой койке, одетая в пижаму, которую я столько раз видел на фотке в своем мобильнике. Коконе стояла рядом; на сей раз она свои волосы распустила.