И даже прежде чем я осознал, что я делаю,

я подошел к краю воды.

Не потрудившись снять свою одежду, я нырнул.

Я поднялся, чтобы вдохнуть воздуха. Мои воспоминания все еще оставались мрачными и мутными.

Дэймон смотрел на меня сверху вниз от кромки воды.

— Церковь сгорела.

— Кэтрин была внутри, — тихо сказал он.

— Да, — я не чувствовал удовлетворения или печали.

Я чувствовал только глубокое, глубокое горе.

Свое, Дэймона. Я чувствовал глубокую-глубокую скорбь.

Я скорбил о себе, о Дэймоне, о Розалин, обо всех, кого поймали и уничтожили.