— Боже, профессор, что это? — едва выдохнула мисс Пройслер.

Даже если бы у Могенса и был ответ на этот вопрос, в эту минуту он все равно не смог бы выдавить и звука. Инстинктивно он чувствовал, что никакая опасность им не угрожает, но вид этого копошащегося сообщества был так омерзителен, что в прямом смысле слова у него перехватило горло. Повсюду вокруг кишмя кишело, и пусть эти создания, по всей вероятности, были не в состоянии проявлять индивидуальные признаки жизни, они в своей массе производили эти самые звуки: слизистого бульканья, шлепков, чавканья, словно шагов по топи. И в то же время, словно было недостаточно противного инородного вида, в их вездесущем движении угадывался какой-то рисунок. Каждая тварь сама по себе ползла вроде бы произвольно, и все-таки в мозгу Могенса четко отпечатался образ, будто они с мисс Пройслер, Томом и Грейвсом находятся в центре медленно кружащегося замкнутого вокруг них круга, в эпицентре бесконечно медленно вращающегося водоворота, который неизбежно затянет их в пучину, если они тут останутся.

— Не бойтесь, мисс Пройслер, — послышался голос Грейвса. — Это… это всего лишь несколько слизняков и червей. Отвратительных, но неопасных. Землетрясение вынесло их наружу.

Однако, несмотря на успокоительный тон, голос его дрожал, и чувствовалось, что ему стоит труда держать себя в руках.

Том поднял лампу, так что колеблющийся круг света стал бледнее, но зато шире. На границе тьмы, которая их обступала, не было ничего, кроме рыхлой топкой земли. Повсюду дрожало и содрогалось, и Могенс интуитивно знал, что это продолжается и за пределами площади. Склизкий шелест стал громче, и внезапно ему показалось, что он слышит нечто вроде шепота. В нем проглядывал такой же скрытый, едва уловимый рисунок, как и в копошений жутких тварей, и тем не менее явственный.

— Может быть, нам лучше войти в дом? — предложил Том.

Никто не возразил. Даже Грейвс торопливо развернулся и пошел прочь, Могенс последовал за ним с той же поспешностью. Сделав пару шагов, он остановился и повернулся к мисс Пройслер, но Том его опередил. Он подошел к ней, поднял лампу высоко над головой, другой подхватил мисс Пройслер под руку и повел. На долю секунды Могенс ощутил укол в сердце, вроде совершенно нелепого укола ревности, за которую ему тут же стало стыдно. У него не было на то ни права, ни причины. Том, единственный из них, повел себя в этой ситуации по-мужски, хотя мужчиной в полном смысле еще не был.

Могенс сосредоточился на том, чтобы не отстать от Грейвса, что оказалось делом нелегким. Количество слизняков было больше, чем показалось вначале. Могенс инстинктивно избегал того, чтобы наступить на жуткие создания, однако оказалось почти невыполнимым найти достаточно большой свободный от них клочок земли, куда можно было поставить ногу. Мерзкие твари лопались с тошнотворным хлопком, и он чувствовал, как за подметками его ботинок тянутся клейкие нити, когда он поднимал ногу для следующего шага. Его желудок взбунтовался, а глубоко в печенках поднимался страх, который был древнее и архаичнее всех известных ему страхов и не поддавался никакой логике или здравому смыслу. Могенс чуть не помешался от этого страха и был на грани срыва и сил и разума, когда наконец добрался до хижины и одним прыжком перемахнул на нижнюю из трех деревянных ступеней перед входом. Возможно, его удержала от истерики лишь единственная причина: мисс Пройслер была в нескольких шагах позади него, и перед ней он не мог позволить себе подобной слабости.