— Все просто, мисс Пройслер, — ответил он деланно непринужденным тоном. — Не думаю, что кто-нибудь дважды может перенести то, что мы испытали этой ночью. А поскольку я пока не собираюсь умирать, легче считать, что все кончено.

Мисс Пройслер оставалась серьезной.

— Я так рада, что вы еще живы, профессор. Когда я увидела, как рушится скала, я была уверена, что вы погибли. Как, ради всего святого, вам удалось выбраться? Ангелы распростерли над вами свое крыло?

— Возможно. Но думаю, это был один ангел-хранитель, — он снова принудил себя к улыбке и, отвечая на ее вопрошающий, чуть ли недоверчивый взгляд, спросил сам: — А как вы выбрались? Когда барка перевернулась…

— …я решила, что все пропало, — перебила мисс Пройслер. — Но мне просто повезло. Видите ли… — она судорожно подыскивала слова, а когда заговорила снова, избегала смотреть ему в глаза, будто была в чем-то виновата. — Видите ли, честно сказать… я… не умею плавать.

— Не умеете плавать?!

Его пораженный тон относился скорее к тому факту, что она стояла перед ним живой и невредимой, однако мисс Пройслер, кажется, неверно истолковала его изумление и постаралась оправдаться.

— Меня никогда этому не учили, — вздернув нос, с достоинством сказала она. — И что с того? До сих пор не было удобного случая. И я не думала, что это мне когда-нибудь пригодится.

Могенс невольно представил себе мисс Пройслер в купальном костюме и вдруг с четкой определенностью понял, почему до сих пор не было «удобного случая». Разумеется, он приложил все усилия, чтобы ничем не выдать свои мысли, однако мисс Пройслер бросила ему гневный взгляд, будто прочитав, что творится в его черепной коробке. Когда она заговорила снова, ее голос остыл до точки замерзания:

— В тот момент я подумала, что пропала. Ощущение не из приятных.

— В том кошмаре из водорослей вам вряд ли помогло бы умение плавать, — поспешил он заверить.

Даже в собственных его ушах это звучало не слишком убедительно, но ему показалось, что следует как-то оправдаться — наверное, потому, что нанесенная обида, пусть и невысказанная, все равно остается обидой.

— Может, и не помогло бы, — ответила мисс Пройслер почти примиренным тоном. — А что помогло, не знаю. Я очнулась только здесь, когда мы были на берегу.

— Мы?

— Мы с моей бедной девочкой, — кивнула мисс Пройслер. — Наверное, это она…

— Она жива? — Могенсу пришлось собрать все силы, чтобы не закричать от возбуждения. — Где? Где она?

— В пещере. Недалеко отсюда. Бедное дитя совершенно растеряно. Мне кажется, она никогда не видела неба. Все наводит на нее такой…