А затем Эф нашел ингалятор Зака.
Он лежал возле рельса в совершенно заурядной секции тоннеля, которая никакими иными приметами не отличалась. К баллончику все еще была прикреплена этикетка: «Закари Гудуэдер, улица Келтон, Вудсайд, Нью-Йорк». Внезапно все эти слова словно бы заголосили — каждое прокричало о том, что потерял Эф: имя, улицу, район…
Они все потеряли это. А вещи, названия, имена — потеряли смысл.
Эф поднял ингалятор и выпрямился в полный рост. Он стоял в темной норе, прорытой людьми глубоко под землей. Эф сжал ингалятор с такой силой, что пластиковый корпус начал трещать.
Затем он одумался и ослабил хватку. Ты должен сохранить это, сказал себе Эф. Он прижал ингалятор к сердцу, выключил фонарь и замер в полнейшей темноте, трясясь от бессильной ярости.
Мир потерял солнце. Эфраим Гудуэдер потерял сына.
Эф начал готовиться к худшему.
Он вернется к остальным. Он вычистит сошедший с рельсов поезд, будет нести вместе со всеми вахту, и будет ждать.
Но если все остальные будут ожидать, когда воздух над поверхностью хоть немного расчистится, то Эф станет ожидать кое-что другое.
Он будет ждать, когда Зак вернется к нему в виде вампира.
Эф уже усвоил урок. Он не проявит никакой снисходительности, как это было с Келли.
Однако самое худшее, что только мог вообразить себе Эф, — возвращение Зака-вампира по душу его собственного отца — вовсе не оказалось самым худшим.
Нет.
Самое худшее было то, что Зак так и не пришел.
Самым худшим было постепенное осознание, что неусыпной бдительности Эфа не будет конца. И что его боль никогда не найдет выхода наружу.
Начался мрак вечной тьмы.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРОВ