Потом Гус услышал крик. Он огляделся в поисках какого-нибудь оружия и нашел только измятый колпак от колеса. Подняв его, он направился к задней дверце лежавшего на боку фургона и увидел Феликса, который пил кровь второго арестанта, все еще прицепленного наручниками к трубе. Тот сидел, широко раскрыв глаза.

Гус выругался, от увиденного его чуть не стошнило. Феликс вырвал жало из шеи арестанта и тут же выстрелил в шею Гуса. Гус поднял колпак, отразив удар, и тут же отскочил за фургон, чтобы Феликс не смог увидеть его.

И опять Феликс не последовал за ним. Гус постоял, приходя в себя и гадая, в чем тут дело, пока не заметил солнце. Оно смотрело на него меж двух зданий на другой стороне Гудзона, кроваво-красное, быстро закатывающееся за горизонт.

Феликс прятался в фургоне, дожидаясь захода солнца. Еще несколько минут, и он сможет вылезти на дорогу.

Гус огляделся. Увидел осколки разбитого ветрового стекла, но они ничем не могли ему помочь. По задней раме и колесу забрался на борт фургона, по нему добрался до кабины, пнул по шарниру бокового зеркала, он треснул, и Гусу осталось только вырвать проводки, когда из кабины на него закричал полицейский:

— Стой!

Гус посмотрел на него. Водитель, у которого из шеи текла кровь, одной рукой держался за ручку над окошком, а второй поднимал пистолет. Гус оторвал зеркало и спрыгнул на асфальт.

Солнце уходило. Гусу пришлось ловить его последние лучи, высоко подняв зеркало над головой. Он увидел солнечный зайчик, мерцающий на асфальте, слишком слабый, чтобы принести какую-то пользу. Поэтому костяшками пальцев Гус ударил по плоскому стеклу, разбил, но осколки прижал к подложке. Попробовал еще раз. Отраженный свет прибавил в яркости.

— Я сказал, стой!

Полицейский вылез из кабины с пистолетом в руке. Другую руку он не отрывал от шеи — от того места, куда Феликс его ужалил. Из ушей полицейского текла кровь. Он обошел фургон, заглянул в кузов. Феликс сидел внутри, наручники висели на одной руке. Вторую кисть срезало кольцом наручника, когда фургон перевернулся. Отсутствие кисти Феликса совершенно не беспокоило. Как и белая жидкость, которая лилась из раны.

Феликс улыбнулся, и полицейский открыл огонь. Пули пробивали Феликсу грудь, ноги, кусочки мышц и костей летели во все стороны. Семь выстрелов, восемь, и Феликс повалился на спину. Полицейский всадил в тело еще две пули, потом опустил пистолет. Феликс рывком сел. Он как ни в чем не бывало улыбался — по-прежнему жаждавший, теперь уже всегда жаждавший крови.

Гус оттолкнул полицейского в сторону и поднял зеркало. Над горизонтом оставалась лишь малая толика солнца. Гус в последний раз назвал Феликса по имени, словно имя волшебным образом могло переменить Феликса, вернуть в прежнее состояние…