Голову Эфа распирало изнутри, она грозила взорваться от отвращения и злости. Голова превратилась в воздушный шарик, в который закачивают и закачивают газ, проверяя, когда же он все-таки лопнет. Он уперся одной ногой в пол.

Пошатываясь, поднялся перед огромным демоном.

«Я возьму у тебя все и не оставлю ничего. Таков мой закон».

С быстротой молнии Владыка протянул руку. Эф практически ничего не почувствовал, как пациент стоматолога после анестезии не чувствует сверлящего зуб бура. Что-то коснулось его затылка, а в следующее мгновение его ноги оторвались от пола. Он махал руками и брыкался. Владыка, ладонью обхватив затылок Эфа, как баскетбольный мяч, поднял его к потолку. С такого расстояния Эф мог разглядеть кровяных червей, сперматозоидами извивавшихся под кожей Владыки.

«Я — затенение и затмение».

Владыка поднес Эфа ко рту, будто спелый плод инжира. Рот напоминал черную пещеру, прямую дорогу в ад. Все тело Эфа дергалось, он терял рассудок. Эф ощущал длинный средний палец, коготь которого вдавливался в кожу. Владыка задрал голову жертвы, чтобы открыть шею.

«Я пью людскую кровь».

Что-то чавкнуло, рот Владыки раскрылся шире. Челюсть уходила вниз, язык поднимался, из-под него показалось отвратительное жало.

Эф заорал во всю мочь, поднес руки к шее, пытаясь защитить наиболее уязвимое место.

А потом что-то… не крик Эфа… что-то заставило Владыку чуть повернуть голову.

Черные дыры ноздрей раскрылись шире, демон словно принюхивался.

Ониксовые глаза вернулись к Эфу. Уставились на него, как две мертвые, черные сферы. Владыка смотрел на Эфа так… словно Эф каким-то образом посмел обмануть его.

«Так ты не один».

В этот момент, поднимаясь через две ступеньки по лестнице в доме Эфа, Сетракян внезапно схватился за перила и привалился плечом к стене. Голову пронзила ослепляющая боль, будто лопнул сосуд, и голос, мерзкий, злорадный, пренебрежительный, грохнул, как бомба в переполненном симфоническом зале.

«СЕТРАКЯН».