— Нина Вадимовна! — прокричал сквозь помехи знакомый голос. — Это Лемышев, мэр… Не подключайте свой мобильник к сети! Слышите? Не ставьте трубку заряжаться! Уничтожьте аккумулятор! Слышите? Пожалуйста! Перезвоните мне! Скорее!

Короткие гудки.

Нина медленно повернула голову.

На тумбочке возле кровати лежал ее мобильный телефон. Черный шнур зарядного устройства торчал из розетки.

Нина подошла. Взяла трубку в руки. Телефон чуть нагрелся, аккумулятор был полностью заряжен…

Она выдернула шнур из розетки. Перевела дыхание. Пошла на кухню выпить воды…

И остановилась в прихожей.

Из-под запертой входной двери торчал яркий оранжевый прямоугольник.

Марина Наумова

Марина Наумова

Констрикторы

Констрикторы

Дискотека чуть все не испортила. И не только потому, что среди переполнявших ее юнцов Рудольф почувствовал себя стариком, и не из-за его непонимания и неприятия современной музыки — дело было в самой Альбине. Не верилось, что девушка, совсем недавно шептавшая о любви дрожащими от смущения губами, могла смотреть на… нет, сквозь него вот так. Взгляд Альбины, обычно тонко реагирующий на любое его слово и даже интонацию то прищуром, то блеском, в какой-то миг потерял осмысленность, словно она была пьяна или под кайфом. Казалось, вся ее личность ушла в движение — ритмичное, жесткое, как у механической куклы…

«Да она ли это?» — поразился Рудольф, словно впервые видя свою подругу; нет, с сегодняшнего дня уже невесту. Он остановился, оглянулся, оценивая расстояние до выхода, и неожиданно потянул девушку к ступенькам, ведущим к пляжу. Альбина не сопротивлялась, но шла, как в полусне.

— Быстрее!

Лишь пройдя немного по песчаной дорожке и оказавшись между последними на берегу реки акациями и первыми колесами солнцезащитных зонтиков, Рудольф заметил, что Альбины напряглась, намереваясь высвободиться.

— Руди, что случилось? — В глазах девушки ожил огонек.

— Это я тебя хотел спросить. — Рудольф подозрительно разглядывал ей лицо. В неловком же положении он окажется, если отрешенность Альбины ему только примерещилась!

— Не понимаю.

— Ала, ты прости, но… — Он запнулся, стараясь подыскать для объяснения наиболее уместные слова. — Понимаешь, тебе это просто не идет. — При этих словах изящно изогнутые брови Альбины сдвинулись, сообщая о проглоченной, но тут же прощенной обиде. — Я не знаю, как тебе это объяснить, но эти танцы… они не для тебя.