Вожак взмахом руки подозвал из толпы здоровенного амбала, перед которым пасовали даже его собственные, отнюдь не хилые мускулы. К этим выдающимся мускулам прилагалась туповатая рожа со свиными глазками и выпяченной челюстью.

— А? — спросил качок.

— Вмажь ему, — бросил вожак, показывая в оскале зубы жениху.

Первый же удар смел мальчишку под стол.

— Бей зомби! — потрясая в воздухе кулаками, выскочил из толпы взлохмаченный человек, годящийся бритым в отцы.

— Бей!

— Дави суку!

— Так им!

Оглушенные этими воплями, жених-мальчишка закрыл уши и попробовал привстать. В голове невыносимо шумело, по лицу текло что-то липкое… Неожиданно вспыхнувшая в висках боль заставила его вскрикнуть и застонать, привлекая к себе внимание стоящего рядом врага.

Бритый вожак наклонился, снова выпрямился и, прицелившись, двинул жениха в нос носком тяжелого, подкованного железом ботинка.

— Кончайте, ребята, — распорядился он, и толпа схлынула, оставляя на месте избиения бесформенный комок, в котором сложно было узнать женское тело. — Уходим.

Зал опустел быстро, лишь одна живая душа — да и та еле держащаяся в теле — осталась здесь. Жених вытер рукавом стального цвета текущую из разбитого носа кровь, всхлипнул, пополз на четвереньках (боль мешала ему подняться на ноги) и вдруг с воем встал на колени перед истерзанными останками подруги.

— Милая, что с тобой сделали…

* * *

…А по всем телеканалам транслировали пресс-конференцию, и экран то и дело заполняло мужественное лицо с удивительно холодным взглядом. И пусть передача не передавала излучаемую Хортом подчиняющую других энергию, но зато в его распоряжении оставались знания и слова, и ими он пользовался вовсю.

— Вопрос к полковнику, — приподнялся с места бородатый журналист. Кроме Хорта, за длинным столом, уставленным через каждые полметра графинами с водой, восседал еще и министр здравоохранения, но он играл роль скорее декоративную: вопросов ему почти не задавали, да и те, что ему адресовались, носили в основном характер чисто медицинский, типа «Как распознать больного констрикторизмом?» или «Известны ли пути заражения?».

— Так вот что я хотел спросить. Всем известно, что констрикторизм — это болезнь. Значит, вы требуете истребления или — будем называть вещи своими именами — убийства больных людей. А как же быть с таким понятием, как «гуманизм»?

Глаза полковника на миг оживились. Это был вопрос, к которому он приготовился заранее. Ему уже приходилось отвечать на него президенту и другим людям калибром помельче, о встречах с которыми можно и не упоминать, и Хорт знал, что окажется на высоте. В конце концов, гуманизм тоже приедается, считал он, и человеческая натура начинает требовать свое…