Но малыш был не робкого десятка. Он посмотрел на меня:

— Анита, тебя это устраивает?

Я кивнула, но Дольф уже орал:

— Выметайся, кому сказано!

Зебровски глянул на каждого из нас и закрыл дверь со словами:

— Кричи, если что-нибудь будет нужно.

Дверь затворилась, и в наступившей тишине я слышала лишь тяжелое, трудное дыхание Дольфа. Я чуяла запах пота на его коже, странный — не то чтобы неприятный, но точный признак, что он очень не в духе. В чем дело?

— Дольф? — спросила я.

Он ответил не поворачиваясь:

— Мне за тебя сильно поджарят задницу, Анита.

— Не в этом случае, — ответила я. — Все, кого вынесли из этого дома, не люди. По закону оборотни — те же люди, но мы с тобой знаем, как это на практике. Кого трогает лишний убитый монстр?

Тут он повернулся, привалившись к трюмо, скрестив руки на груди.

— Я думал, оборотни после смерти снова принимают человеческий вид.

— Принимают.

— С этими змеями такого не случилось.

— Не случилось.

Мы переглянулись.

— Ты хочешь сказать, что они — не оборотни?

— Я хочу сказать, что я понятия не имею, кто они. Змеелюди есть в самых разных мифах — от индуистских до вуду. Может, эти вообще никогда не были людьми.

— То есть вроде того наги, которого ты вытащила из реки два года назад? — спросил он.