— Это почему?
— Она была не самой психически стабильной женщиной, когда ее туда поместили. Пребывание там не должно было улучшить ее восприятие реальности.
— Как ты мог сделать с ней такое?
— Я тебе уже говорил,
— Но не три года.
Мой голос переставал быть свистящим шепотом. И я не собиралась двинуть Жан-Клода. Уже хорошо.
— Три года — за то, что она чуть тебя не убила? Я бы ее мог оставить там еще на три года, и этого все равно было бы мало.
— Я не собираюсь обсуждать, справедливо это наказание или излишне, я вообще ничего обсуждать не собираюсь. Я могу только одно сказать: я хочу ее оттуда выпустить. Я не могу допустить, чтобы она провела там даже еще одну ночь. От нее уже почти ничего не осталось.
Он взглянул на гроб:
— Ты его не открывала, откуда ты знаешь, что там внутри?
— Я хотела узнать, как Дамиан. И немного использовала магии, чтобы заглянуть в оба гроба.
— И что ты обнаружила?
— Что моя некромантия узнает Дамиана. И что Дамиана там нет. Вроде бы исчезла его личность. Нет того, что составляло его суть.
Жан-Клод кивнул:
— С вампирами, которые не имеют силы Мастера и не будут иметь никогда, часто бывает так, что Мастер Города или их создатель дает им возможность существовать в виде сильных объектов. Отрежь эту связь, и они вылиняют.
Вылиняют, сказал он. Как про штору, слишком долго провисевшую на солнце, он говорит про живое существо. Ладно, в некотором смысле живое.
— Так вот, Гретхен давно уже вылиняла начисто. Почти ничего не осталось. Если она проведет там еще ночь, ее там может и не оказаться.
— Она не может умереть.