Я завопила без слов, потянулась за чем-то, чем угодно, лишь бы спасти их. Пришла моя сила, моя сила, и единственное, что я могла сделать, чтобы спасти нас всех. Это было худшее из деяний, что я видела, сделанное в своей жизни, но я не колебалась.

Я не звала свою силу — не было времени. Я стала собственной силой. Она потекла вверх, через меня, мгновенно, разлилась по рукам. Одной рукой я коснулась мохнатой лапы, которая меня держала, другой блокировала удар летящей ко мне руки. Блокировала — и свободной рукой обвила руку Химеры, теперь обе мои руки касались его бицепсов. И когда площадь соприкосновения стала достаточной, я вызвала силу, которую узнала в Нью-Мексико. Когда я вызываю зомби, я помещаю энергию в труп, делая то, что лежит в могиле, реальным и прочным. Здесь было все наоборот. Я забрала энергию, высосала ее, сделала льва непрочным, нереальным.

Мех потек под руками, я касалась человеческой кожи. Передо мной рухнуло на колени тело Орландо Кинга. Глаза Орландо с ужасом смотрели мне в лицо — может быть, хотели умолять. Но он не попросил меня прекратить, и, честно говоря, я не знала бы, как это сделать.

Он закричал на секунду раньше, чем его кожа побежала морщинами, будто десятилетия пронеслись над ним. Я питалась от него, от его сути, от того, чем он был. Энергия бежала по моему телу, танцевала по коже, пела в костях, прыгала приливом радости по всем нитям моего существа и вне их. Я ощутила, как она летит к Мике, по той связи, которая вызывала желание прикоснуться к нему, когда мы бывали рядом. Сила нашла Ричарда и заставила его дышать. Она пролилась ко всем волкам, и они уже не зависели от сломленной воли Ричарда, у них была моя воля, а я хотела жить. Я хотела, чтобы все мы жили. Мы будем жить. Мы будем жить, а наши враги умрут. Да будет так. Я так сделаю. Жизнью Орландо Кинга я напитала своих леопардов, своих волков и — на расстоянии — своих вампиров, напитала волей. Волей к жизни, волей к битве, к выживанию.

И все это время Орландо Кинг кричал. Он кричал, а тело его вытекало сквозь мои руки. Кожа его была как грязная бумага на костях, когда я наконец отпустила его. Он упал набок, огромное тело стало легким, как воздух, но он все еще кричал. Ужасные прерывистые звуки вылетали из него очередью, но во мне не было жалости. Только прилив силы вздымался во мне как крылья птицы.

Мика стоял рядом со мной в облике черного и мохнатого человека-леопарда. Живот его был цел, залечен, и только отчасти из-за перемены. Огромный пятнистый леопард размером с пони ходил вокруг нас, крадучись, шипя на останки Орландо. Черри в своем мехе была невредима, даже без следов крови.