Перед тем как лечь, я пролистал гостиничный справочник «Брадшо». Поезд в Ньюпорт отходил с Паддингтона в 9.55, с пересадкой в Кайрлеоне в 2.30. В пять минут одиннадцатого я уже устроился в вагоне-ресторане, попивая кофе и следя, как унылые, закопченные дома Илинга сменяются зелеными полями Мидлсекса — весь во власти душевного волнения, глубина и незамутненная чистота которого были мне внове. Я не в силах этого объяснить. Могу лишь сказать, что интуиция мне подсказывала: на этой стадии моих изысканий начало происходить что-то важное. До сих пор я пребывал в некотором унынии, несмотря на все многообещающие загадки рукописи Войнича. Возможно, причиной тому стало смутное отвращение к содержанию текста. Я — романтик не хуже любого другого; полагаю, что большинство людей в глубине души разумно романтичны, но, наверное, вся эта болтовня о черной магии показалась мне отвратительной чушью, принижающей человеческий интеллект и его способность к эволюции. Однако ж тем серым октябрьским утром я почувствовал что-то еще: вот так, наверное, у Ватсона волосы вставали дыбом, когда Холмс будил его со словами: «Игра началась, Ватсон». Я по-прежнему не имел ни малейшего представления, что это за игра. Но уже начал осознавать, словно бы по странному наитию, всю ее серьезность.

Когда мне прискучило любоваться пейзажами, я достал из сумки «Путеводитель по Уэльсу» и два тома Артура Мейчена (в одном — избранные рассказы, в другом — автобиография «Дальние дали»). Под влиянием второй книги я уже предвкушал, что Мейченова часть Уэльса окажется страной поистине волшебной. Как пишет он сам: «То, что мне посчастливилось родиться в самом сердце Гвента, я всегда буду считать величайшей своей удачей». Его описания «загадочного кургана», «гигантского вздыбленного вала» Каменной горы, густых лесов и петляющей реки наводили на мысль о ландшафте из снов и грез. А ведь Мелинкурт на самом деле — это легендарный престол короля Артура; именно там происходит действие Теннисоновых «Королевских идиллий».[119]

В «Путеводителе по Уэльсу», купленном в букинистической лавке на Чаринг-Кросс-роуд, Саутпорт описывался как провинциальный ярмарочный городок «в окружении пышного великолепия холмистых гряд, лесов и лугов». У меня было полчаса на пересадку, так что я решил пройтись по улицам. Десяти минут мне хватило. Какими бы уж прелестями он ни обладал в 1900 году (дата выпуска «Путеводителя»), сейчас это типичный промышленный город: на горизонте — силуэты подъемных кранов, и поезда и корабли возвещают о себе оглушительными гудками. Я выпил двойного виски в отеле напротив вокзала — моральной поддержки ради: кто знает, не ждет ли меня сходное разочарование в Кайрлеоне? Но даже это не смягчило впечатления от унылого, осовремененного городишки, в котором я оказался час спустя, по завершении недолгой поездки через предместья Саутпорта. Над округой главенствовала чудовищная громадина из красного кирпича; я предположил в ней психиатрическую больницу — и не ошибся. А честертоновский «бурноропщущий Уск»[120] явился моему взгляду мутным и грязным потоком, что под дождем, ливмя лившим с грифельно-серого неба, смотрелся еще более невыигрышно.