– В цилиндрах виднелись круглые отверстия, такие же, как круг в Храме Лестницы. Я прошел в одно из них и оказался в длинной пустой сводчатой комнате, чьи изгибающиеся стены почти смыкались в двадцати футах над моей головой, оставляя широкую щель, которая вела в такую же комнату вверху. В комнате не было абсолютно ничего, кроме того же пятнистого красноватого света, который я видел в Храме. Я споткнулся. По–прежнему ничего не видел, но обо что–то лежащее на полу споткнулся. Протянул руку вниз – и она коснулась чего–то холодного и гладкого… это что–то шевельнулось… я повернулся и выбежал из этого места… слепо побежал, размахивая руками… плача от ужаса…

– Когда я пришел в себя, я по–прежнему находился среди каменных цилиндров и красных деревьев. Я пытался вернуться, найти Храм. Я более чем испугался. Я походил на только что отлетевшую душу, которая ощутила первые ужасы ада. Храм я не смог найти! Потом туман начал сгущаться и светиться, цилиндры засверкали ярче. Я понял, что в мире вверху начался вечер, и чувствовал, что с темнотой для меня наступает время опасности. Что сгущающийся туман – это сигнал к пробуждению существ, живущих в пропасти.

– Я вскарабкался по боку одного сооружения. Спрятался за кошмарным чудовищем из камня. Может быть, подумал я, удастся спрятаться, пока туман не посветлеет и опасность не минует. Вокруг меня послышался какой–то ропот. Он был повсюду… он рос, рос, перешел в громкий шепот. Я выглянул из–за камня на улицу. Увидел движущиеся огоньки. Все больше и больше огней, они выплывали из круглых дверей и заполняли улицу. Самые высокие плыли в восьми футах над тротуаром, самые низкие – в двух. Они торопились, они прогуливались, они кланялись, они останавливались и шептали – и под ними ничего не было!

– Ничего не было! – выдохнул Андерсон.

– Да, – продолжал человек, – и это самое ужасное – под ними ничего не было. Но это, несомненно, были живые существа. У них есть сознание, воля, мысли – не знаю, что еще. В поперечнике они достигали два фута – самые большие. В центре яркое ядро – красное, синее, зеленое. Это ядро постепенно тускнело и переходило в туманное сияние, которое не обрывалось резко. Казалось, оно скрывает пустоту, но пустоту, в которой что–то есть. Я напрягал глаза, стараясь рассмотреть тело, в котором играли и переливались огни, но ничего не видел.

– И вдруг я застыл. Что–то холодное и тонкое, как хлыст, коснулось моего лица. Я повернул голову. Рядом со мной три огонька. Бледно–голубые. Они смотрели на меня – если можно вообразить, что эти огни – глаза. Еще одна плеть схватила меня за плечо. От ближайшего огонька послышался резкий шепот. Я закричал. Неожиданно шепот на улице стих. Я оторвал взгляд от бледно–голубого шара, удерживавшего меня, и оглянулся – все огоньки с улицы устремились к тому месту, где я стоял! Тут они останавливались и смотрели на меня. Теснились, толкались, как толпа зевак на Бродвее. Я почувствовал, что меня касаются десятки щупалец…