– Здравствуйте, Алан. Прояснилось. Не хотите ли прогуляться?

И тут она увидела блюдо жертвоприношений. Глаза ее расширились, так что стали видны белки… и в глазах заплясали фиолетовые огни.

Лицо де Кераделя побледнело. В нем появилось понимание… предупреждение, известие – от него к ней. Ресницы мадемуазель дрогнули.

Я сказал беззаботно, как будто ничего не заметил:

– Прекрасно. пойду переоденусь. – Я уже знал, что не де Керадель поставил рядом со мной блюдо. Теперь я знал, что и Дахут не делала этого. Тогда кто же?

Я вошел к себе в комнату и снова как будто услышал жужжание… Алан, берегись Дахут…

Может, все–таки тени будут ко мне добры.

18. ПСЫ ДАХУТ

18. ПСЫ ДАХУТ

Как бы ни разгадывалась загадка блюда, приглашение Дахут было тем счастливым случаем, на который я надеялся. Я торопливо переоделся. Мне представлялось, что ее разговор с отцом будет не вполне дружеским, и я не хотел, чтобы она переменила намерение насчет прогулки. Возможно, в деревню мне попасть не удастся, но до скалы, где дежурят рыбаки, я доберусь.

Я написал записку Мак Канну:

– Будьте у скалы ночью от одиннадцати до четырех. Если я не покажусь, будьте здесь же завтра ночью в те же часы. То же и относительно ночи послезавтра. Если я тогда не покажусь, передайте Рикори, чтобы действовал по усмотрению.

К тому времени Рикори уже должен приехать. И если я тогда не смогу связаться с Мак Канном, значит я в трудном положении, если вообще способен находиться в любом положении. Я надеялся на изобретательность и безжалостность Рикори, не меньшие, чем у де Кераделя. И он будет действовать быстро. Я изготовил дубликат записки: в конце концов, может, удастся попасть и в деревню. Одну записку положил в двухунциевую бутылочку и плотно закрыл, вторую сунул в карман.

Насвистывая, спустился вниз, предупреждая о своем появлении. Вошел в комнату так, будто никого в мире ни в чем не подозреваю. Впрочем, я не играл: я испытывал душевный подъем; так боксер, проигрывавший раунд за раундом в бою с противником с совершенно незнакомым стилем, вдруг получает ключ к противнику и знает, как с ним справиться.

Мадемуазель стояла у очага, постукивая по сапогам рукоятью арапника. Де Керадель по–прежнему сидел за столом, слегка съежившись. Блюда жертвоприношений не было видно. Мадемуазель напоминала прекрасную осу, да Керадель – маленький Гибралтар, отражающий нападки осы.

Я рассмеялся, когда это сравнение пришло мне в голову.

Дахут сказала:

– Вы веселы.

Я ответил:

– Да, весел. Веселее, чем был, – тут я взглянул на де Кераделя, – многие годы.