Оба наблюдателя прыгнули, как только немецкий аэроплан повернул к ним, и я удовлетворенно кивнул, когда их парашюты одновременно раскрылись. Крылатая машина зашла на цель единственный раз, пулеметы строчили секунды три, если не меньше, и аэростат сделал то, что делают все подобные водородные мишени, пробитые горячим свинцом: взорвался гигантским облаком горящего газа и клочьев прорезиненной ткани. Ивовая корзина под ним полыхнула, как трут.
К несчастью, ветра почти не было, поэтому парашюты не смещались в сторону Альбера или наших резервных позиций, а медленно спускались по спирали прямо под горящим аэростатом, похожие на белые семена одуванчика. Огненное облако настигло первого парня на высоте двухсот футов над землей. Я отчетливо услышал пронзительные крики бедняги, когда у него вспыхнул сначала парашют, потом одежда.
Второй парень отчаянно дергал стропы своего шелкового купола, и я на миг исполнился уверенности, что он избегнет участи своего товарища. Пылающая груда резины, ивняка, стальных тросов пролетела ярдах в пяти от него — достаточно, чтобы его опалить, но недостаточно, чтобы поджечь парашют или увлечь за собой вниз. Но за облаком пламени летел змеиный клубок веревок и тросов, длинные концы которых яростно метались в воздухе, словно щупальца какого-то агонизирующего существа. По несчастливой случайности один из стальных тросов захлестнулся вокруг строп, резко дернул парашют в сторону и утащил за собой вниз.
Купол не сложился полностью, и парень мог бы выжить, если бы трос не утянул его прямо в горящую груду обломков на земле. Я и еще несколько случайных очевидцев бросились к огромному — ярдов тридцать в поперечнике — костру, но о том, чтобы забежать в него и спасти бедного малого, не могло идти и речи. Он с трудом поднялся на ноги, пробежал несколько шагов, упал в огонь, снова встал, побежал и опять упал. Так повторилось четыре или пять раз, прежде чем он упал и уже не поднялся. Думаю, душераздирающие вопли несчастного были слышны в окопах на расстоянии трех миль оттуда.
Я доставил донесение в штаб, столкнулся там с одним своим университетским знакомым и принял его предложение выпить виски с содовой перед возвращением на передовую.
Сегодня день дурных предзнаменований.
После двух недель августовской жары разверзлись хляби небесные. Хлынул ливень. Словно в ответ на оглушительную канонаду грозы тяжелые орудия с обеих сторон умолкли, лишь изредка дают залп-другой, чтобы мы и немцы не теряли бдительности. Это не дождь, а настоящий потоп.