"Да, я слушаю".

— Доброй ночи, Анастасия.

Он слышал, как счастливо и мягко она засмеялась.

"Боже, как поздно, и так приятно, еще не проснувшись, слышать твой голос, Олеженька. Кажется, что ты где-то рядом".

— Я бы с большой радостью и желанием…

"О, о желаниях ни слова, я тебя умоляю", — игриво взмолилась Анастасия.

— Я еще здесь некоторое время задержусь.

"Как твои дела?"

— Пока все удачно.

"Да, я слышала. Отец ходит в хорошем настроении. В Верховной же Раде паника. Ты и туда добрался?"

— И им достанется, — довольно хмыкнул он. — Я, вообще-то, позвонил, чтобы сказать тебе, что я тебя очень люблю…

Она ответила не сразу, но он слышал, как чаще и глубже она задышала.

"Правда? — почти прошептала Анастасия. — Я тебя тоже очень люблю, Олеженька, и… и очень хочу".

У него едва не остановилось сердце, захлебнувшись щемящей истомой.

— Спокойной тебе ночи, моя любовь. Я обязательно еще позвоню.

"А тебе удачи, любимый. Пока…"

Он уже встал, нагнулся, чтобы поднять с пола накидку, намереваясь идти на фильтрационный пункт, чтобы снова и снова вглядываться в черты лиц людей, и искать в них того, кто мог сделать так, что он, Переверзнев, больше никогда не услышит любимого голоса, своей любимой женщины, ни рядом с собой, ни по телефону, когда дверь распахнулась, и с порывом ветра вошел в блестящей от воды войсковой плащ-накидке генерал-майор Горачук.

— Доброй ночи, Олеженька.

Доброй, Всеволод Сергеевич… Что слышно о Нечете?

Глава СБУ поехал с инспекцией по "очищенным" территориям Зоны еще в восемнадцать часов вечера, и после того о нем никто ничего не слышал, как и о тех людях, которые отправились с ним в качестве охраны. Нечет пропал.