Сережке не хочется спать, но он нырнул под теплое одеяло, накрылся с головой. Он ждет. Колокольчики висят над дверью, и они готовы разразиться серебряным звоном. О, это волшебное время. Разные разности и серебряная пыль полуночи, они верные союзники, так же как и пыль под кроватью, как темнота в углах спальни. Стоит только задремать, и…

Колокольчики разрываются от звона. Дверь почти слетает с петель. Это пришел он!

Отец некоторое время стоит в прихожей, пьяно щурится, пытаясь сообразить, где он находится. Мама суетливо хлопочет возле него, пытаясь раздеть, но больше мешает, вызывая гнев.

Сережка почти ощущает, как клубится раздражение, исходит темными волнами, проникая сквозь стены. Это как струна на гитарной деке — руки музыканта неумело натягивают ее, даже не предполагая, что рано или поздно она лопнет с оглушительным звоном, и стальная нить разрежет нежную плоть, взрываясь от напряжения.

Отец наливается яростью, яркой, слепящей, отчего Сережке хочется закричать:

— Уходи, разве ты не видишь? Он сейчас лопнет, взорвется, разлетится малюсенькими кусочками, несущими смерть. Мама, уходи скорее, уходи же!

Но вместо этого он только глубже ныряет под одеяло. Если захотеть, можно представить что там снаружи, нет никого, только темнота, только тишина. Сон и покой.

Он закрывает глаза, и старается не дышать.

Там, в прихожей не его отец. Это злое отвратительное существо, оно пришлое неведомо откуда, чтобы мучить, терзать. Оно питается чужим страхом, слезами, горем.

Оно плохое, плохое!

Сережка тихонько поскуливает, запах гари слышен даже под одеялом. Где-то там, расплываются очертания комнаты, и сквозь них проступает неизвестность…

Это не самые худшие снимки в альбоме. Отец покинул их однажды. Исчез. Но было бы глупо полагать, что с его уходом все стало просто чудесно. Это только в хороших книгах, все, что было плохого, исчезнет без следа, и дождь не будет идти вечно, и за ночью последует день. Нет, это только в приторно-слащавых побасенках, все всегда хорошо. Но мы взрослые люди, и прекрасно понимаем, что розовые картинки подобны дешевой мишуре на елочных игрушках. Гребаная позолота, она облазит под нетерпеливыми прикосновениями рук, и маленькие искринки осыпаются на пол, вместе с пересохшей хвоей, стоит только чуть зацепить елку. И под слоем некогда ярких красок проступает истина во всей своей суровой, неприглядной красоте.

Истина, до которой никому нет дела, ибо она не радует, не помогает позабыть об опротивевшей суете.

(Ночь, тьма, тишина…)

Впрочем, не будем останавливаться на полутемных, засвеченных снимках, поскольку и так известно, что на них.