Спотыкающейся походкой ввалилась в спальню. Бросилась на кровать.

Она сжала в объятиях подушку, потерлась щекой, вцепилась зубами. Подушка заглушила звериный стон боли и отчаяния.

— Мама, — прошептала Инна, плача. — Почему ты ушла? Почему ты меня бросила?

Проснувшись, она села на постели.

Тишина. За окном прожужжала машина. Грохот музыки. Почему никто не танцует?

Инна спустилась вниз. Остановилась в центре гостиной. Прислушалась.

Я был там в тот день. Я все видел. Я видел — Инна Нестерова — стоит в напряженной позе, слегка наклонив прелестную золотую головку. Видел, как широко раскрыты ее глаза. Как, сама того не замечая, она морщит лоб.

Что я мог сделать, чтобы спасти ее? О, если бы я мог повернуть время вспять! Сделать шаг. Крикнуть ей: «Обернись!» Встать между ней и Смертью. Я бы все исправил.

Инна слышала гулкие удары собственного сердца. Несколько секунд не было ничего — только она и ее сердце.

Потом появилось все остальное. Мир воссоздался из небытия за одну секунду, Дом нарос вокруг Инны с ее израненным сердцем. Подвешенное над горизонтом солнце, старое и молодое солнце, вечное солнце бросало в окно сквозь паутину занавесей пшеничные снопы лучей, словно хотело приласкать Инну. Все — стены Дома, птицы, тишина — кричало: «Мы любим тебя, Инна!»

Страшный скрежет в ванной, деревянный грохот в спальне заставили девушку вздрогнуть.

Она замерла, ледяной страх окатил с головы до ног.

«Это трубы, Инна. Газ».

«Нет, не трубы!»

В ванной открылся кран, в раковину с грохотом полилась вода.

Инна бросилась туда.

Все три крана открыты. Пар белым облаком заполнил ванную. Зеркало покрылось испариной.

Инна завернула краны. Провела ладонью по поверхности зеркала. Поймала собственный затравленный взгляд.

И увидела надпись на стене у себя за спиной, сделанную свежей кровью (буквы текли).

Обернулась. Беззвучно шевеля губами, прочитала: