— Нет, — произнес он. — Я должен… должен заплатить за то, что сделал.

— Но не таким же образом! — ответила Клэр. — Пошли!

Но он не отпускал клетку. Этот придурок не отпускал клетку…

Она заметила, что Наоми обернулась — та увидела, что ее заключенные убегают, и она резко посмотрела на Ханну…

Которая проиграла внутреннюю борьбу, нажала на кнопку и включила газовые горелки.

— Пошли! — вскрикнула Клэр, когда вспыхнуло пламя. Она подкатилась к отверстию между прутьями клетки и почувствовала, как Шейн дернул её в свои объятия. Его рубашка горела. Он прихлопнул пламя.

Амелия проскочила мимо них, схватила горящее тело Оливера и дёрнула изо всех сил. Прутья, за которые он держался, треснули пополам, и он свободно выскользнул.

Все еще горящий.

В течение целой секунды Амелия смотрела на него с ужасом, отражающимся на её лице, а затем бросилась на него, пытаясь потушить огонь своим телом и руками. Он был обожженным и тлеющим, но живым.

Сожженные руки Оливера двигались, лаская её плечи, и он прошептал:

— Прости меня.

— Да, — прошептала она. — Да. Тише.

— Останови меня, прежде чем я снова причиню тебе боль.

— Остановлю, — она села, он обернул руки вокруг её шеи, и она ввела деревянную стрелу, которую вытащила из своей груди, в его сердце. Оливер обмяк.

Но Майкл и Ханна завернули за угол, вооруженные и готовые убивать, и в выражениях их лиц теперь не было ничего, кроме воли Наоми.

Они были куклами — смертельными марионетками.

Амелия, казалось, не знала об этом, или ее это не волновало. Мирнин схватил Ханну, избегая ножа с серебряным покрытием, которым она мастерски замахнулась на него, и попытался вывести ее из равновесия.

— Не трогай ее! — закричала Клэр. — Это не ее вина!

Майкл все еще приближался. Шейн отпустил ее, встал и поровнялся с ним.

— Этого не случится, брат, — сказал он. Майкл обнажил на него клыки, а Шейн поднял кол в руке. — Не в этой жизни. Сегодня меня уже целовал вамп. Не собираюсь всё время…