Солнце клонилось к горизонту, освещая косыми лучами крыши многоэтажек. Он шел по широкому проспекту. Мимо проносились машины. Люди спешили по своим делам, изредка посматривая на него. Синяки на лице Дима заретушировал маминой пудрой, но от этого они не стали незаметнее. Он по-прежнему напоминал кусок отбивной говядины, приготовленный для жарки. Хорошо хоть внутренне начал приходить в себя, особенно после долгого сна, в который погрузился, очутившись дома.

Дима прекрасно помнил утро субботы. Они покинули тоннель, поднявшись по стволу вентиляционной шахты рядом со станцией «Шоссе Энтузиастов». Он знал, где в старых шахтах установлены датчики, какие они примитивные и как легко их обойти, карабкаясь сбоку по стенам. Выбив ногами ржавые жалюзи киоска, не обращая внимания на прохожих, оба скрылись в ближайшем сквере. Спрятавшись в кустарнике у пруда, они провели в укрытии некоторое время, убедившись, что их никто не преследует. Там Костя повел себя необычно. Первый раз в жизни он отказался от помощи, заверив, что пойдет домой один. Вся его рубашка была в черной саже, штаны изорваны, а сам он едва держался на ногах. Дима толком не знал, как будет идти по городу в таком виде без паспорта, но Костя в ответ пренебрежительно махнул рукой.

Проводив товарища до шоссе, вдоль которого тот мог добраться до дома, Дима попрощался с ним. Тогда он был даже рад. Подземное приключение сдвинуло что-то в голове трусишки, и это должно было пойти на пользу. На следующий день он позвонил Косте, и они долго разговаривали. Паренек делал это очень странно, время от времени растягивая слова, делая паузы, словно упражнялся в речи, а потом и вовсе стал вспоминать одноклассников, которых не видел со школы. Наверное, сказывалось потрясение. Его тоже посещали мысли и воспоминания, большая часть из которых касалась детства. Сумка со снаряжением осталась в пещерах, а вместе с ней за толстым слоем камня и желание быть диггером. Постепенно Дима понял, какой недуг им владел. Все это время он пытался убежать от себя, боялся до конца войти в реальный мир, цепляясь за обрывки детства, которое наконец закончилось. Теперь он с улыбкой вспоминал, как забирался в коллекторы и смотровые колодцы, как его задерживали патрули милиции, а он с упорством доказывал, что в этом вся его жизнь. Каким же дураком, должно быть, он тогда казался. Жалко было смотреть. Может поэтому стражи порядка всегда его отпускали.

Дома во сне его часто посещал Роман Самарин. Чудовище не пыталось наброситься или напугать, просто стояло перед глазами, позволяя себя рассмотреть. Бледное лицо излучало умиротворение и спокойствие. Наверное, в глубине души, которая должна была у него сохраниться, он желал смерти. Самарин жил в одиночестве, окружив себя костями тех, кому завидовал. Строго говоря, это была даже не жизнь, а борьба за выживание.