Бамбер вздохнул, хмыкнул в усы и ускорил шаг. Догнав медленно переступавших лошадей, он подергал последнего риттера за край плаща. Всадник обернулся, чуть натянул поводья.

– Чего тебе, Бамбер?

– Господин гауптман, взгляните – люди с ног валятся. Попросите господина князя на ночлег стать. Ежели завтра в бой – ни у кого рука меч не поднимет…

Усатый риттер некоторое время молча смотрел на старшину, упрямо не отводящего глаз. Потом повернулся в седле и кинул взгляд на устало бредущую глевию. Снова зыркнул на Бамбера и, дав шпоры коню, умчался в начало колонны, к рыцарю в черных доспехах.

Старшина посмотрел ему вслед, стоя на месте, пока его парни не поравнялись с ним. Подбросил на спине круглый, видавший виды щит, пристроил поудобнее на плече алебарду и зашагал рядом. Было видно, как риттер догоняет хозяина, почтительно кланяется князю, указывая рукой в латной перчатке сначала на колонну, потом в сторону опушки леса.

– Ну, братцы, – усмехнувшись, повернулся Бамбер к своим солдатам, – чую, будет у нас сегодня на ужин горячая жратва! Горст! Эй, Горст! Котел починили?

– Починили, господин старшина, – радостно осклабился один из алебардистов, молодой сероглазый блондин, опередив хмурого одноглазого пехотинца, едва раскрывшего рот для ответа. – Эх, нам бы пива бочку! Да баб штук десять – от тогда мы бы отдохнули! Даже ж на снеге!

Пехотинцы устало засмеялись. Старшина удовлетворенно улыбнулся, оглядывая их. Похоже, настроение его солдат уверенно повышалось. Он решил добавить еще.

– Ты, Ланзо, помолчи лучше. Помнится мне, три стоянки назад ты все в хлев больше норовил… Вот я и вижу, что овцы-то тебе больше по душе, нежели бабы…

Алебардисты заржали в голос. Товарищи начали хлопать залившегося краской Ланзо по плечу, отпуская шуточки в тон старшине. Продолжалось это недолго, до тех пор, пока самый старый из них, весь покрытый шрамами вояка по прозвищу Баран не проворчал:

– О бабах размечтались, голытьба. Все равно, какую-никакую найдем, князь ее своему чудищу справит…

Смех утих, словно отрезали. Все посмотрели на тощую фигуру, закутанную в черную монашескую рясу по самую макушку. Слуга князя криво сидел на осле, мерно трусившим рядом с конем черного рыцаря. Вся фигура приближенного слуги была какая-то перекошенная. Те, кому довелось заглянуть под капюшон, говорили, что лицо у того сплошь замотано тряпками, из чего солдаты сделали вывод, что он болен какой-то кожной болезнью.

Через полчаса, словно в ответ на слова Барана, двое риттеров вдруг присвистнули и дали шпоры лошадям, обогнав князя. Впереди из-за поворота дороги показалась телега, влекомая понурым волом. Телега остановилась, попыталась развернуться, но всадники закричали, выхватили мечи, подлетели с обеих сторон, поравнявшись с возницей. Послышался мужской вопль, моментально оборвавшийся, а затем пронзительный женский визг. Солдаты переглянулись и уставились в землю. Вот не повезло семейке, подумал Бамбер, особенно бабе. Зачем же кметов-то резать? Ехали себе и ехали… Он увидел, что князь вскинул руку, и обернулся к глевии.