Мисс Дэллоуэй попыталась его убить. Тигрица убила мисс Дэллоуэй.

Взаимный обмен. Туда-сюда.

Тигрица его приняла. Поняла его. Постигла.

И он вдруг осознает, что неприметность – отнюдь не проклятье, как он полагал раньше. Ему вспоминается природный камуфляж тигрицы, то, как она сливалась с фоном, но от этого не теряла ни мощи, ни великолепия, ни смертоносной точности прыжка. Неприметность означает слитность, но до необходимого предела, не более. Нужно быть частью фона, но лишь отчасти. Важно достигать равновесия, этой черты, которая проходит между двумя крайностями, этой тонкой серой полоски, узкой территории пересекающихся теней. За тридцать три года он позабыл, где проходит эта черта и как до нее добраться, – только и всего.

Он выдавливает по две капли жидкости в каждый глаз, и раздражение, оставшееся от перечного спрея, унимается.

Бросив прощальный взгляд в зеркало на свое отражение, Фрэнк выходит из уборной.

Миссис Шухов взяла на себя вольность заказать кофе для них обоих. На столе уже дымятся две доверху полные чашки. Фрэнк ловит себя на том, что ищет взглядом нечто – и не находит. И быстро соображает, что же он ищет: логотип «Дней». Здесь нет логотипа «Дней» – ни на чашках, ни на блюдцах.

Он садится и благодарно делает глоток. Может быть, это были и не самые лучшие в мире кофейные зерна, какие можно купить за деньги, – зато это лучший кофе, какой он пробовал за свою жизнь.

По всему кафе разносятся обрывки разговоров. За окном быстро темнеет. Загораются уличные фонари, льют резкий оранжевый свет. Так и чувствуешь: город заворачивается сам в себя, как закрывающийся на ночь цветок.

Напротив него выпрямясь сидит миссис Шухов – Кармен, ее зовут Кармен. Хорошая осанка. Красивые черты лица. Она ждет, когда он заговорит. Хочет, чтобы он заговорил.

Наверное, он расскажет ей о том, как прошел его день. Ведь даже по меркам «Дней» это был кошмарный день. Наверное, он расскажет ей о том, на что ему пришлось пойти, чтобы сдержать данное ей обещание и вернуть ее «платину», о том, как он преследовал Книжного Червя, о бомбе. Как знать? И глядишь, в ходе рассказа, благодаря своему засушенному юмору, он даже сумеет рассмешить ее.

Завтра все может измениться – а может и остаться прежним. Завтра он может улететь в Америку – а может снова явиться на работу, как обычно. Но сейчас есть только этот вечер, есть женщина, которую он заинтриговал, которая хочет получше узнать его. Так пускай завтрашний день (когда он наступит) сам о себе позаботится.

А «Дни» будут стоять вечно.

Эта мысль приносит странное утешение.