«Скажи им, что мои слова — правда, — заговорил я на идише. — Подтверди, что я твой внук Грегори, а мертвое тело принадлежит самозванцу. Ты должен. Он устроил так, чтобы Натана опознали как его самого. Заяви хотя бы, что я твой любимый внук. У меня темнеет в глазах. Мысли путаются. Мне кажется, я умираю».

Совсем близко от себя я увидел лицо Сары.

«Натан?» — неуверенным шепотом произнесла она.

Я сделал ей знак наклониться поближе, к самым моим губам.

«Натана больше нет, — сказал я. — Натан у Господа. Я собственными глазами видел, как он воссоединился с дорогими его сердцу людьми. Не бойся. Тебе не надо бояться. Я постараюсь, сколько смогу, сохранять жизнь в этом теле. Помоги мне».

Сара разрыдалась и, судорожно всхлипывая, принялась гладить меня по лбу.

«Мы теряем его! Все вон!» — скомандовал чей-то голос.

Мир потускнел. Все вокруг виделось как в тумане. Меня охватило такое умиротворение, какое я испытал, только поднимаясь к свету, воспоминание о котором еще жило в памяти. Темнота перед глазами стала гуще, а потом рассеялась, и я почувствовал, что меня куда-то везут.

Когда мы поднимались в лифте, мрак снова сгустился, и рядом возникла неясная фигура. Я не сразу понял, кто это, пока не услышал слова, шепотом произнесенные по-гречески: «Любить — значит понимать и ценить…»

Чернота окутала меня непроницаемым покрывалом, но, если память мне не изменяет, я не утратил способности мыслить.

«Появится ли передо мной лестница? — думал я. — Неужели нет? Разве я не заслужил?»

А потом все исчезло.

Я вновь пришел в себя в палате интенсивной терапии. От стоявших возле кровати приборов ко мне тянулось множество трубок. Вокруг суетились медсестры, а чуть поодаль, ожидая возможности поговорить со мной, стояли весьма высокопоставленные люди: командующие армиями и главы государств.

Я чувствовал, что боль притупилась, но язык слушался плохо. Сомнений не осталось: отныне я смертен! И должен пребывать в этом теле — только тогда они захотят со мной говорить.

В палату вошел ребе. Даже не видя лица, я узнал его по черной одежде и белоснежным волосам.

«Их удалось остановить, — приблизив губы к самому моему уху, заговорил он по-арамейски, чтобы понять его мог только я. — Анализ твоего ДНК совпал с тем, что зафиксирован в карточке Грегори. Я заявил, что убит демон, самозванец, намеревавшийся занять место моего внука. И я не солгал. В определенном смысле так оно и было. Все имущество Храма конфисковано. Все, кто там работал, сдались без сопротивления. Многие арестованы. Деятельность Храма полностью прекращена. Отныне никто не воплотит в жизнь их бесчеловечные планы. — Ребе тяжело вздохнул. — Ты выполнил то, что тебе предназначено».