Был здесь носитель разума с планеты, которую мы называем Венерой, — неисчислимые века пройдут, пока придет его время жить, — другой был с самой далекой из лун Юпитера за шесть миллионов лет до времени она. Из разумных землян было несколько крылатых животно-растений-астроцефалов Антарктики эпохи палеогена; один из змеелюдей баснословной Валузии; трое из косматых гиперборейцев, поздних предлюдей, поклонников Цатоггуа; один из омерзительных Тчо-Тчо; двое арахнид из последних земных времен; пятеро одетых броней жесткокрылых coleoptera, прямо наследующих человечеству, в которых однажды Раса Великих, перед лицом жуткой угрозы, en masse, перенесет своих быстроумцев; и несколько представителей различных ветвей человечества.

Я говорил с Йцанг-Ли, философом из империи изуверов Тсан-Чан, грядущей 5000 лет от Р.Х.; с генералом смутных гиперцефалов, владевших Южной Африкой в 50 000 лет от Р.Х.; с монахом-флорентийцем эпохи дуэченто по имени Бартоломео Корса; с королем Ломара, царившим на этой страшной полярной земле сто тысяч лет, пока с запада не пришли коренастые желтые инуто и не полонили ее.

Я говорил с Нуг-Сотом, чародеем темных завоевателей из шестнадцатого тысячелетия от Р.Х.; с римлянином по имени Титус Семпронис Блезус, квестором во времена Суллы; с Хефнесом Египтянином эпохи царствования 14-й династии, поведавшим мне мерзостную тайну о Нирлафотепе; с одним из жрецов Атлантиды срединного царства; с дворянином из Суффолка, современником Кромвеля, Джейсом Вудвиллем; с придворным астрономом из Перу до воцарения инков; с физиком из Австралии Невелом Кингстон-Брауном, который умрет в 2518 году от Р.Х.; с верховным магом канувшего в Тихий океан Йхе; с Теодотидесем, греко-бакрийским чиновником из 200 года до Р.Х.; с престарелым французом эпохи Людовика-Солнце по имени Пьер-Луи Монтаньи; с Кром-Йа, вождем из земель Cimmeride tenebrae пятнадцатого тысячелетия до Р.Х.; и с таким множеством других, что рассудок не в силах совладать с убийственными тайнами и головокружительными чудесами, к которым меня приобщили.

Пробуждаясь по утрам в лихорадке, я порой отчаянно пытался удостоверить истинность либо ложность тех сведений, что подпадали под рамки современных человеческих знаний. Общепринятые факты обретали новые и сомнительные аспекты, и я дивился прихотливости снов, столь многому научивших меня.

Меня приводили в содрогание тайны, которые могло скрывать прошлое, и повергали в трепет опасности, которыми могло быть чревато будущее. То, что было говорено и недоговорено о судьбе человечества существами, идущими человеку на смену, оказало на меня такое воздействие, что я не стану этого предавать бумаге.