Тот, в самой большой, первой от сеней, комнате оборудовал что-то вроде штаба. Там разместил все блага цивилизации, выторгованные у экопоселенцев: газовую горелку, турку для кофе, большой армейский кухонный термос, полный овощного рагу (поселенцы оказались убеждёнными вегетарианцами), отличный немецкий бензиновый генератор и две двадцатилитровых канистры бензина — к нему. Экономить топливо Третьяков, по-видимому, не собирался: генератор надрывался на пределе возможностей. Это позволяло освещать штаб и часть сарая, направо от сеней, полноценным электрическим светом. На остальные помещения дома не хватало ни ламп, вкупе со светильниками, ни розеток, ни шнуров-удлинителей. Там горели свечи. Там плавился воск и мироточил мёдом.

Впрочем, причудливые тени пугали далеко не всех. Алхимик, похоже, в кои-то веки, был счастлив. Изучая сокровища, накопленные покойным Лазарем за долгие годы, он демонстрировал детский, ничем не замутнённый, восторг. Третьяков сперва следовал за ним, выполняя работу телохранителя. Затем, надо думать, понял, что сеньору Арналдо никто, кроме крыс, не угрожает, и занялся делами поважнее. Правда, он всё же зажёг по паре-тройке толстых свечей в каждой комнате, куда не доставал электрический свет. Теперь, когда ночь наступила всерьёз, положение дел в доме сложилось следующее. Павел, оседлав скрипучий табурет, глотал горячий и очень крепкий кофе. Третьяков варил свежий. Студент, в соседней со «штабной» комнате, прикорнул на винтажной кровати с металлической спинкой, в обнимку с девушкой. Парню тоже поплохело. Но он умудрялся оставаться в сознании и даже менять холодные компрессы на голове, животе и груди подруги. Павел внутренне настраивался на то, что, через пару часов, именно ему придётся заняться уже обеими жертвами Босфорского гриппа.

Ну а алхимик собирал из разрозненных змеиных шкур и семян мака — и ещё из шести десятков компонентов — грандиозный пазл — идеальное лекарство.

Был ещё один член команды. Богомол. Инквизитор. Помощник парижского палача. Авран-мучитель. Мозголом. Павла не оставляло чувство, что он — где-то поблизости. Может, притаился за окном. Может, застыл у самого порога, перед дверью. Вот только зачем он там — охраняет чумоборцев от беды, или выжидает, пока те потеряют бдительность и волю сопротивляться?

- Если хочешь поговорить, сейчас самое время. — Третьяков пристально смотрел на управдома. Тот ощутил досаду: даже не раскрывая рта, он выбалтывал проницательному коллекционеру все свои тревоги.

- Ты знаешь, как мы здесь оказались? — Вопрос, созревавший, как гнойник, несколько часов — опасный и тревожный вопрос, — вопрос мучительный для обоих собеседников, — наконец, был задан.