Кухарка была поражена преобразившейся помощницей. Глаза девушки блестели, а на щеках играл яркий румянец. Она без устали наполняла и таскала кувшины с вином в трапезную. Но, когда весь отвар закончился, Венди потеряла интерес к сосудам с хмельным и исчезла из кухни.
Кухарка была поражена преобразившейся помощницей. Глаза девушки блестели, а на щеках играл яркий румянец. Она без устали наполняла и таскала кувшины с вином в трапезную. Но, когда весь отвар закончился, Венди потеряла интерес к сосудам с хмельным и исчезла из кухни.
Увлеченные бахвальством гуляки не замечали худенькую девчушку, которая пряталась на верхней галерее и наблюдала за ними, зевая во весь рот. Благородное семейство необычайно быстро хмелело.
Увлеченные бахвальством гуляки не замечали худенькую девчушку, которая пряталась на верхней галерее и наблюдала за ними, зевая во весь рот. Благородное семейство необычайно быстро хмелело.
— Видно, за время, пока мы жили без пиршеств и балов, они успели отвыкнуть от вина! — перешептывалась прислуга.
— Видно, за время, пока мы жили без пиршеств и балов, они успели отвыкнуть от вина! — перешептывалась прислуга.
В середине пиршества герцог встал.
В середине пиршества герцог встал.
— Веселитесь, дети мои! У меня есть развлечение позанятнее! — он покинул зал, оставив наследников радоваться редкой за последнее время возможности повеселиться.
— Веселитесь, дети мои! У меня есть развлечение позанятнее! — он покинул зал, оставив наследников радоваться редкой за последнее время возможности повеселиться.
Ему же не терпелось снова навестить виновницу всех его бед.
Ему же не терпелось снова навестить виновницу всех его бед.
Наслаждаясь пытками ненавистной Сидонии, герцог не слышал сквозь толстые стены подземелья звуков развернувшейся наверху бойни. Обнажив ножи и шпаги, его сыновья и внуки остервенело кромсали друг друга, мало что соображая. Яркий свет множества факелов играл на стенах из тесаного камня, придавая зловещий рубиновый оттенок огромному средневековому залу. От пляшущих кровавых всполохов зрелище побоища становилось еще жутче.
Наслаждаясь пытками ненавистной Сидонии, герцог не слышал сквозь толстые стены подземелья звуков развернувшейся наверху бойни. Обнажив ножи и шпаги, его сыновья и внуки остервенело кромсали друг друга, мало что соображая. Яркий свет множества факелов играл на стенах из тесаного камня, придавая зловещий рубиновый оттенок огромному средневековому залу. От пляшущих кровавых всполохов зрелище побоища становилось еще жутче.
Обезумевшие люди в дорогих одеждах носились вокруг заваленного яствами стола и скользили по залитому кровью полу. Но не кусок пожирнее да послаще был их целью. Похоже, на этом сатанинском пиру в почете была человеческая плоть. Эрнест с ужасом смотрел на окружающих его свиноподобных химер, машущих острыми клыками-клинками. Не раздумывая, он схватил старинный двуручный меч, висевший на стене, и ближайшая к нему голова химеры покатилась с плеч, весело похрюкивая. Он задумчиво глядел вслед катящейся голове, не понимая, почему она так похожа на старшего брата. Из раздумий его вывел окрашенный кровью клинок, медленно растущий из собственной груди. Запоздалая боль в спине выгнула Эрнеста в дугу. Падая, он встретился взглядом с изумрудными глазами помощницы кухарки, наблюдавшей за ним сквозь перила верхней балюстрады.