Странное чувство испытываешь, когда тебя вырывают из привычного мира и забрасывают неизвестно куда, на другую планету. Сказать, что я не сжал зубы, чтобы не застучать ими от ужаса, и не побледнел от сознания того, что со мной произошло, — было бы явным враньем. Я, который никогда до этого не знал, что такое страх, превратился в сжатый, напряженный комок нервов, вздрагивающий от собственной тени. Меня охватило отчаяние; сильные, мускулистые руки и ноги показались мне хрупкими и слабыми, как у ребенка. Как я смогу защитить себя в этом неведомом мире? В тот момент я готов был, подвернись такая возможность, вернуться на Землю, прямо в лапы своим преследователям, чем сражаться в одиночестве с чудовищами, которыми мое воображение уже населило этот мир. Очень скоро мне предстояло узнать, что никакое воображение не сравнится с реальной жизнью, и что мое слабое тело будет выручать меня в таких переделках, которые я даже представить себе не мог.

* * *

Негромкий звук за моей спиной вывел меня из оцепенения. Развернувшись, я с изумлением уставился на первого встреченного мной жителя Альмарика. И каким бы грозным и враждебным он ни казался, я почувствовал некоторое облегчение — скованные льдом вены мгновенно оттаяли, и ко мне вернулась частица былой храбрости. То, что можно увидеть и пощупать — всегда меньше пугает, чем неведомое и невидимое.

Сначала я подумал, что передо мной стоит горилла. Но, присмотревшись, я понял, что это все-таки человек. Хотя таких людей не видел еще ни один житель Земли — в этом я готов поклясться.

Он был ненамного выше меня ростом, но значительно шире в плечах и крепче сложен. Мышцы буграми покрывали его руки и ноги. На незнакомце был накинут какой-то кусок ткани, похожей на шелк, перепоясанный широким кожаным ремнем. На ремне висел большой кинжал в кожаных ножнах. На ногах человека были плетеные сандалии с высокой шнуровкой. Но все эти детали я заметил лишь краем глаза, потому что мое внимание было приковано к лицу незнакомца.

Вообразить или описать такое — будет весьма нелегким делом. Голова этого человека крепко сидела на короткой, почти невидной шее, на широких плечах. Квадратный волевой подбородок выдавался вперед, и когда тонкие губы незнакомца разомкнулись с рычащим звуком, вырвавшимся из глотки, я разглядел у него во рту длинные, острые, словно наконечники стрел, клыки. Короткая густая борода росла на его подбородке, а над верхней губой топорщилась щетка пышных усов. Приплюснутый нос едва выдавался вперед; лишь широкие ноздри постоянно вздрагивали, принюхиваясь к шедшему от меня запаху. Маленькие, налитые кровью глаза вцепились в меня, сверкая ледяной серой сталью. Лоб незнакомца был узок и покат, а с головы свисали космы густых черных волос, прикрывавшие маленькие, плотно прижатые к черепу уши.