По дороге домой Джинни все-таки увидела бездомного. Здоровенного бородача в грязной поношенной куртке.

Его заталкивали в черный грузовик «Хранилища» несколько сотрудников «Хранилища» в форме.

Джинни быстро проехала мимо, не желая видеть лица людей из «Хранилища», не желая обнаружить среди них своих дочерей.

Вернувшись домой, она рассказала Биллу об увиденном, и тот молча кивнул, показывая, что сам недавно был свидетелем того же самого.

— Но эти бездомные, — продолжала Джинни, — куда их отвозят? Что с ними делают?

— Не знаю, — устало пожал плечами Билл.

— Наши дочери замешаны во все это.

— Ну, каково иметь в семье членов Гитлерюгенда?[43]

— Не смешно.

— А я не шучу.

Они переглянулись.

— Тебе это ничем не напоминает «Красную гвардию»?[44] — спросил Билл. — А что, если мы сделаем что-нибудь такое, что не понравится Сэм? Она нас заложит? И за нами приедет на черных «воронках» гестапо «Хранилища»?

— Прекрати! — воскликнула Джинни. — Ты меня пугаешь.

— Я сам напуган.

Вечером после ужина Джинни задала этот вопрос Шеннон, и та, залившись слезами, выбежала из комнаты. Приказав Биллу оставаться на месте, Джинни прошла следом за дочерью к ней в спальню.

— Извини, — всхлипнув, сказала Шеннон, бросаясь на шею подсевшей к ней на кровать матери. — Извини.

— За что тебя извинить? — прижала ее к себе Джинни.

— Я ничего не могу поделать. Меня заставляют принимать участие в зачистках.

— Что произошло?

— Я ему не помогала. Я просто стояла. И смотрела. Но я… я не сделала ничего, чтобы ему помешать. Я просто стояла. И смотрела.