Как по мановению волшебной палочки, из глубин памяти всплыло забытое имя… леди Стоун, надгробная плита которой со зловещей надписью лишь однажды появилась в моем сне: за тем самым газоном, что сейчас простирался под моими окнами. Однако через минуту беспокойство снова отступило; чего опасаться в комнате, обстановка которой нисколько не изменилась за прошедшие полтора десятилетия?

Хозяйским оком я оглядел стены: практически никаких отличий от виденного раньше. Слева от двери стояла кровать, обок выстроились камин и книжный шкаф. Напротив двери тускло отсвечивали два небольших окна, между ними примостился умывальник. Тумба с полотенцами расположилась у соседней стены. Мои вещи оказались уже распакованы; туалетные принадлежности аккуратно расставлены на полке над умывальником; выглаженная пижама лежала поверх покрывала на кровати.

С удивлением я обнаружил две картины, которых во сне никогда не видел: масляный портрет леди Стоун в полный рост, а также эскиз, изображавший Джека Стоуна таким, каким он приснился мне в последний раз, несколько дней назад. Молодой мужчина, лет тридцати, довольно отталкивающей наружности. Его изображение висело между окнами и через всю комнату смотрело на второй портрет, подвешенный над кроватью.

Я внимательно осмотрел портрет леди Стоун и по мере того, как вглядывался, снова начал ощущать былой страх.

Холст запечатлел ее в последние годы жизни: высохшей, седой, постаревшей. Но помимо очевидной телесной немощи от ее фигуры исходила неведомая живая сила, полная нескрываемой кипящей злобы. Сощуренные узкие глаза глядели насмешливо, губы исказила демоническая усмешка. Зловещей веселостью веяло от ее лица! Руки, сложенные на коленях, казалось, едва сдерживались, чтобы не прищелкнуть пальцами в такт дьявольской сарабанде.

В нижнем левом углу портрета проступала нечеткая надпись. Заинтригованный, я наклонился и с трудом разобрал слова: «Джулия Стоун, кисти Джулии Стоун».

Послышался стук в дверь, и в комнату вошел Джон Клинтон.

— Все в порядке? Ничего не нужно? — поинтересовался он.

— Если ты о мебели, ее здесь даже больше, чем нужно, — ответил я, показывая на портрет.

Клинтон рассмеялся.

— Старушка и впрямь выглядит неважно, — заметил он. — Насколько мне известно, это автопортрет, так что ее не упрекнешь в неточности.

— Тебе не кажется, — спросил я, — есть что-то нечеловеческое в ее лице? Как будто… она одержима дьяволом?

— Хм! — Джон подошел ближе к портрету. — Пожалуй, такому шедевру не место в изголовье кровати. Довольно неприятное соседство, если задуматься о природе ночных кошмаров. Прикажешь вынести?