– Так, значит, сила, действующая в поместье Бил-лингтонов, это Ричард, а не Илия?

– Несомненно. У нас есть определенные свидетельства. Ведь именно Ричард Биллингтон исчез, в то время как Илия умер естественной смертью в Англии. Вот в чем состоит конфликт, который Бейтс ошибочно принял за признаки раздвоения личности, И потом, только Ричард мог вселиться в более слабого духом Дюарта. Наконец, есть один маленький штрих, который является решающим ключом к этой дьявольщине. Ричард Биллингтон так долго общался с Тварями на той стороне, что стал, как и они, подчиняться законам, существующим в их измерении. Я имею в виду символ Старших Богов. Итак, вы, наверное, помните, что в день, когда перед рассветом появился индеец, Дюарт попросил Бейтса о помощи. Ему нужно было увезти и закопать камень, на котором был знак Старших Богов. Дюарт “предложил пари”, что Бейтс не поднимет камень. Бейтс все сделал. Но заметьте, что ни Дюарт, ни индеец пальцем не шевельнули, чтобы помочь. Короче, ни один из них не осмелился притронуться к камню, потому, Филипс, что Амброз Дюарт больше не Амброз Дюарт – он Ричард Биллингтон, а индеец Квамис – тот самый индеец, помогавший и служивший Илии, а более чем за сто лет до этого служивший Ричарду, вызванный обратно из жутких пространств с той стороны Порога, чтобы вновь повторились все ужасы, начавшиеся более двух веков назад. И если моя интуиция меня не обманывает, нам придется действовать быстро и без колебаний, чтобы расстроить и предотвратить это. И, несомненно, Бейтс сможет рассказать нам кое-что еще, когда заедет сюда через три дня по дороге домой – если, конечно, ему позволят сюда заехать.

Понадобилось значительно меньше трех дней, чтобы предчувствие доктора Лэпхема оправдалось. Официального сообщения об исчезновении Стивена Бейтса не появилось, но нам в руки попал отрывок записки, подобранной деревенским почтальоном на Эйлсберской дороге и переданной им доктору Лэпхему. Доктор молча прочел записку и передал ее мне.

Она была написана неаккуратным почерком, видимо, в страшной спешке, сначала на коленях, а потом, наверное, он писал ее, прижав к стволу дерева, так как бумага во мно-гих местах была проткнута карандашом:

“Доктору Лэпхему. Миск. ун. от Бейтса. Он послал Это по моему следу. В первый раз сумел улизнуть. Знаю, что Оно меня найдет. Сначала солнца и звезды. Затем эта вонь – о, Боже! эта вонь! Как будто что-то горело. Побежал, увидев неестественные огни. Добрался до дороги. Слышу гонится за мной, как ветер, через деревья. Затем этот запах. И это солнце взорвалось, и Тварь вышла из него ЧАСТЯМИ, КОТОРЫЕ СЛОЖИЛИСЬ ВМЕСТЕ! Боже! Не могу …”